«Твою ж мать, Лиза на мою голову…»

— Что? Впечатлился? Впредь будешь думать, в кого хер совать! Или все-таки хочешь в цемент?

— Не надо меня в цемент… — качаю головой.

Тогда же:

Марисоль

Осторожно стучу в дверь кабинета мужа, слышу его грозное:

— Войдите!

Тихо проскальзываю внутрь, ставлю на рабочий стол поднос с кофе.

— Всё, как ты любишь… — шепчу тихонько и жду, пока взглянет на меня.

Я в его новогоднем подарке — гранатовых серьгах и колье. Надела красное платье с низким вырезом в надежде, что это сделает его хоть немного сговорчивее. Ведь он получает огромное удовольствие, разглядывая меня в ярких нарядах.

Но очевидно, сегодня не тот день…

Он едва меня замечает, глядит на поднос и хмурит брови.

— Здесь две чашки, Марисоль!

— Всё верно, одна для меня…

Хватаю ее и без приглашения устраиваюсь напротив. Улыбаюсь Авзурагу как можно ласковее. Он любит меня, знаю. Он на многое ради меня готов, но иногда просто не прошибаем.

— Я не изменю свое решение, Марисоль!

Пытаюсь проглотить это его заявление, но не могу. Оно встало поперек горла и безжалостно душит. Я полночи пыталась его разубедить, и всё зря.

— Ты не можешь позволить Улдану ее избить! Не можешь! — мой голос крепнет, из тихого шепота переходит почти в крик, хотя я знаю, что таким образом ничего от Авзурага не добьюсь. С ним можно только лаской… Но вот лаской после вчерашнего как раз и не могу.

— Лиза заслужила свое наказание, и она его понесет!

— Но ведь она не хотела…

— Хватит! — он громко стучит ладонью по столу. — Она согласилась выпить алкоголь с постояльцем! Лишь одного этого достаточно для наказания. Разговор закончен!

Отодвигаю кофе подальше, смотрю на него с обидой и изо всех сил пытаюсь удержаться, чтобы не зашвырнуть чашку в его упрямую голову.

— Ты не понимаешь, муж! Если ты позволишь этому случиться, Улдан не Лизу будет хлестать в подвале, а меня! Меня! Я буду чувствовать ее боль как свою! Ты хочешь меня избить? Ты хочешь меня искалечить?

— Довольно, женщина! — теперь он стучит по столу уже не ладонью, а кулаком.

Я вздрагиваю, понимаю, что перехожу все границы, но, пожалуй, впервые за нашу совместную жизнь не могу справиться с бурлящими эмоциями:

— Так и знай, если это случится, я больше не лягу с тобой в одну постель!

Не знаю, как эти слова вылетают из меня, не понимаю, как осмелилась… Кажется, только сделала хуже.

— Еще угрожаешь?! — лицо мужа искажается яростью. — Да как ты смеешь мне такое говорить?

— Я Асият не уберегла, а Лизу уберегу!

— Да как ты не поймешь, дура! — орет он на меня. — Ты не виновата в смерти сестры, и Лиза не Асият!

— У них души — близнецы! Она такая же добрая, ранимая… Я каждый день вижу Асият в Лизе. Ты не можешь позволить Улдану…

— Я тебе говорил, не привязывайся к ним! Говорил?! Это наказание и для тебя тоже! Пусть твое сердце наконец огрубеет… Пойми, если мы не добьёмся от этих девочек послушания, пиши пропало! Это сироты, которым без нас и надеяться было бы не на что! Мы воспитываем их, дарим им лучшую жизнь, и если они этого не ценят, им же хуже! А закрывать глаза на такое лютое непослушание я никогда не стану. Лиза получит свое, а ты будешь смотреть вместе с остальными! Это научит тебя держаться с ними на дистанции…

Последние его фразы для меня как удары кнута.

— Ты пожалеешь о своей жестокости… — шепчу одними губами.

Он слышит и отвечает так же жестко:

— Возможно, я пожалею, но научу тебя, как к ним нужно относиться… И только посмей отказать мне сегодня в близости! Ты принадлежишь мне, женщина! Ты, твое тело, всё, что на него надето, и даже твоя душа — моя собственность!

Сижу на месте ни рыба ни мясо. Я раздавлена его словами, прибита к месту. Меня будто уже и нет, а Авзурагу всё равно. Он склоняет голову над документами, меня больше не замечает. Нужно встать и уйти, а сил нет. Как в тумане слышу телефонный звонок, сбивчивый ответ Авзурага:

— Как это нашел жениха? Хочет возместить? Все одиннадцать миллионов? Это отлично, брат!

От его слов оживаю, снова начинаю дышать полной грудью, с надеждой смотрю на мужа и спрашиваю, едва он кладет трубку:

— Юрий передумал?

Авзураг смотрит на меня хмурым взглядом, словно решает, поделиться информацией или нет. Всё же удостаивает ответом:

— Парень, с которым Лиза согрешила, согласен покрыть наши потери…

— Значит, наказания не будет?

Этот мой вопрос он игнорирует, всё продолжает сверлить меня взглядом, а потом выплевывает:

— Если я еще хоть раз услышу, что ты выделяешь среди прочих хоть одну из дочерей, я прикажу выпороть тебя! Имей это в виду, Марисоль… А теперь иди и приготовь Лизу к отъезду!

Тот же день:

14:00

Влад

Умываю лицо холодной водой и всё еще не верю, что я снова в «Отличной», причем в том же самом номере, в котором останавливался в прошлый раз! Будь моя воля, ноги бы моей больше не было в этом гостеприимном курятнике. Но не могу же я пуститься в дорогу в таком состоянии! Голова гудит, ребра ноют, а на лицо вообще тошно смотреть. Словом, орел.

Левая сторона — один сплошной синяк, и глаз заплыл так конкретно, что обзор с этой стороны у меня весьма ограниченный. Как показываться в таком виде предкам, не имею ни малейшего понятия, а показаться придется, причем сразу по возвращении в Ростов.

Морщусь, вспоминая разговор с отцом по телефону. Я даже не знал, что он умеет так качественно орать. Хорошо, хоть не стал ерепениться, выручил. Иначе я сейчас умывался бы не водой, а собственной кровью.

Глотаю сразу две таблетки обезболивающего, запиваю водой из-под крана.

Слишком резко выпрямляюсь, чувствую — ведет, голова кружится. Хватаюсь за раковину.

«Нет, в таком состоянии за руль никак! Разве что до первого столба…»

А все-таки здесь не останусь…

Тут слышу, как в номере открывается дверь. Каким-то шестым чувством понимаю, кто зашел меня навестить. Оборачиваюсь к входу в ванную, вижу — не ошибся. Вскоре в дверном проеме показывается Лизина фигурка. Девчонка видит меня и жалобно стонет, а потом затыкает себе рот ладонью.

— Что, так отвратно выгляжу?

Она не отвечает. Подбегает ко мне, вглядывается в лицо, легонько трогает заплывший глаз.