День подходил к концу, и родители Софии сказали, что им пора уезжать. Я проводил их до двери и вниз по ступеням. Они уже подошли к машине, когда София воскликнула: «Одну секунду, пожалуйста!» И побежала. Не оставалось ничего, кроме как идти за ней. Я смотрел, как она ласково гладила ежика. Никто не осмеливался нарушить воцарившееся молчание. По-прежнему не говоря ни слова, девочка посмотрела на меня своими огромными глазами цвета моря, заглядывая мне в душу.

– Ты можешь идти, София. Не беспокойся. Я позвоню тебе завтра, – сказал я, мысленно уже подбирая слова для следующего дня, которые не слишком ее ранят.

Они уехали, и я остался один на один с умирающим ежом. У него были многочисленные тяжелые повреждения, один глаз ослеп, передняя лапа была покалечена. Я желал спасти его любой ценой, потому что речь шла о чувствах и усилиях Софии. Но еще и ради него: он смог выжить в природе, по крайней мере, до сих пор, несмотря на серьезные недостатки – травмы глаза и лапы у него появились раньше, они были старыми и уже зажившими.

Задача казалась невыполнимой.

Всю ночь я ухаживал за пациентом, часы отмечал звон с соседней колокольни. Я применил несколько разных способов лечения, но не увидел ни малейших улучшений. Около пяти утра я понял, что перепробовал все. Я укрыл ежа одеялом и накрыл коробку полотенцем с одной стороны, чтобы подступающий рассвет не побеспокоил его. Потом я поставил коробку у подножия кровати, чтобы ежик не оставался один.

Несмотря на его шумное и измученное дыхание, похожее на предсмертные хрипы, я спал как убитый. Я вымотался. Вскочил ото сна через два или три часа. Сел в кровати и понял, что в комнате было совсем тихо. Слишком тихо. Это напряженное дыхание, отдававшееся у меня в ушах и в сердце, прекратилось.

Значит, еж умер.

Как я расскажу маленькой Софии?

Я неохотно поднялся и подошел к картонной коробке. Убрал полотенце. А затем одеяло, накрывавшее ежа.

Протер глаза.

Тот шум прекратился, потому что дыхание стало ровным.

Какое счастье! Я был счастлив за него, за Софию, за себя.

Еж, пусть и не сразу, хорошо отреагировал на мое лечение.

Я назвал его Зои, что по-гречески означает «жизнь». Потому что, в конце концов, он словно родился заново. Признаю, его выздоровление потребовало от меня огромных усилий. Мне приходилось кормить его с ложечки – он не мог есть сам. Но зато, когда позвонила София, я смог сообщить ей хорошие новости. И был этому рад.

В тот период у меня была волонтер, приходившая помогать мне. Это была милая женщина в возрасте, маленькая и изящная. Каждый раз, качая головой, она говорила:

– Зои не выкарабкается. Это невозможно.

– Верьте в него, – призывал я ее.

Прошел месяц, однажды утром я увидел, как безнадежный пациент ест самостоятельно. Я всегда ставил перед ним тарелку с сухим кормом, стуча блюдцем, чтобы он обратил внимание. Я позвал волонтера, смотревшую за другими ежами.

– Скорее идите сюда, вы должны это увидеть.

Она подошла и начала оглядываться по сторонам.

– Что случилось? Куда смотреть?

Я поднял ее и поднес к клетке Зои.

– Видите?

– Ох! Святые угодники! Зои ест сам! Он сделал это! Ты сделал это!

И так как я по-прежнему держал ее в руках, она продолжала смеяться. Мы оба довольно смеялись.

Теперь он живет здесь, в центре, в уличном вольере. Его преклонный возраст и физические недостатки не позволят ему свободно жить на воле. Он живет в пустом поддоне на подстилке из сена. У него все хорошо. Он ест, гуляет сам по себе, любуется звездами.

Зои был взят под патронаж Валерией.

Некоторое время назад мы с волонтерами начали кампанию «по усыновлению» на расстоянии физически ограниченных или больных ежей. Каждый попечитель получает сертификат, идентификационную карточку ежа, документы с его историей и новости о его состоянии. Разумеется, попечители могут навещать своего ежа в любое время и присутствовать при выпуске на волю, если его отпускают. Нам нравится делать это вместе. Делиться опытом.

Воплощая еще одну мою мечту, мы получили специальное разрешение на организацию попечительства, под нашим наблюдением, ежей с физическими недостатками. Они отправляются к людям, соответствующим определенным требованиям. Они живут хорошей и достойной жизнью на подходящих участках.

Моя мама тоже взяла на попечение одного.

Мама болеет. У нее хроническая эмфизема легких, и она постоянно привязана к кислородному баллону. У нее есть основной баллон для дома и маленький для прогулок.

Ей очень сложно передвигаться, и каждый вдох стоит ей усилий. Но в вольере во дворе есть этот еж-инвалид. И она, преодолевая свои собственные ограничения, идет к нему со своим баллоном и заботится о нем, даря свои внимание и любовь.

Как и у маленькой Софии, у моей Франкины большое сердце. Большие сердца могут многому научить. Они знают, как отдавать без раздумий.

Проходили дни и месяцы, были новые истории ежей, новые радости и новые сражения.

В феврале позвонила женщина. Она сказала, что ей требуется помощь.

– Моей самке африканского ежа нездоровится, – объяснила она.

– У меня нет опыта лечения африканских ежей, только европейских, – сказал я. – Вам следует обратиться к ветеринару, специализирующемуся на экзотических животных.

– Я никого не знаю, – ответила она. – Моя ежиха родила ежонка пять дней назад, и с тех пор у нее течет кровь.

– Немедленно привозите ее.

Чтобы не терять драгоценное время, я решил сам проконсультироваться со специалистами. Эта маленькая леди нуждалась в помощи, срочно.

Увидев маму с малышом, я растаял. Ежик был очень красивым. Маленькое 400-граммовое создание (африканские ежи меньше) с белым носиком и парой милых глаз. Маленькая мадам розового цвета с короткими иголками, как у зубной щетки. Само безграничное страдание у последней черты. Но когда к ней подходил ее детеныш, она находила силы, чтобы потереться своим носом о его носик и лизнуть его. Медленно и нежно. Картина материнской любви. Ежонок тыкался в ее живот в поисках соска, чтобы напиться молока. От сосков к носу, от носа к соскам.

Мне было очень жаль эту страдающую ежиху. И, как и не раз до этого, я не находил в этом никакого смысла. Это причиняло мне настоящую боль. Кровь этой ежихи-мамы казалась мне кровью всех невинных созданий в этом мире.

Я немедленно начал действовать. Гемостатик. Антибиотик. Капельница для восполнения потери жидкости. Кальций. Затем я позвонил в Вейлский госпиталь для диких животных. Описал ситуацию до мельчайших подробностей, и мне сказали, что случай очень серьезный, но ежа могла бы спасти операция. Возможно.