Тогда я позвонил коллеге, работавшему с экзотическими животными, и привез ежа к нему.

– Я не уверен, что она перенесет операцию, учитывая ее состояние. Но если мы оставим все как есть, надежды нет, – сказал он.

– Давай попробуем прооперировать, – решил я.

Я ассистировал. На крошечном животике мы сделали разрез чуть больше сантиметра. Извлекли матку, оставшаяся в ней плацента вызвала кровотечение и распространение инфекции. За ежихой осуществлялось полное наблюдение, и все прошло хорошо. Когда операция закончилась, мы ненадолго оставили ее под кислородной маской. Она проснулась не сразу. Когда она зашевелилась, я положил ежонка рядом с ней. Она облизывала его маленькую головку.

Я обнял моего коллегу-ветеринара. Мы сделали это! Мы ликовали.

Через десять минут после нашей вспышки радости маленькая ежиха пару раз кашлянула. И в считанные секунды умерла.

Я возвращался домой в мрачном настроении. Ежиху похоронили под вековым оливковым деревом во дворе. Там я хоронил всех умерших ежей. А оливковое дерево цветет каждой весной.

Все, что я мог сделать, – позаботиться об осиротевшем ежонке. Это была маленькая самочка. Я назвал ее Каролиной. Она весила 9 грамм.

9 грамм. Бутон розы весит больше.

– Каролина, ты не закончишь, как твоя мать. Я сделаю все возможное. Я не допущу ошибок. И ты будешь спасена, – пообещал я.

На следующий день у меня была назначена встреча с доктором в Милане. Я не мог ее перенести, поэтому решил взять ежика с собой. Конечно, приняв все необходимые меры. Я подготовил переносной домик с едой. Термос для ее подогрева и две бутылки для горячей воды, чтобы поддерживать необходимую ей температуру. Одну я собирался использовать сразу, и пока она не остынет совсем, планировал остановиться у кафе и там наполнить их горячей водой. После нескольких остановок я наконец добрался до Милана и припарковался прямо перед медицинским учреждением. Мне не хотелось оставлять Каролину одну в машине, но выбора не было.

Я приехал рано, и уже нужно было поменять горячую воду. Взяв пустую бутылку для воды, я позвонил в звонок.

– Четвертый этаж, – сказал незнакомый голос.

Я поднялся и зашел в офис, настолько роскошный, что мне стало неловко. Меня поприветствовала деловая и довольно надменная секретарша. Ее манерная полуулыбка сменилась озадаченным взглядом, когда я показал ей пустую бутылку и попросил немного горячей воды. Она показала, где находится уборная.

Я как раз выходил оттуда, когда в коридоре открылась дверь. Светило медицины, встречи с которым я ожидал, провожал пациента. Он меня впечатлил. Очень высокий. Доктор увидел меня. Я почувствовал себя как в школе, в окружении самых требовательных, строгих учителей. Он вскинул левую бровь. Озадаченно. Посмотрел на меня, а потом на бутылку с горячей водой. Его глаза расширились от удивления. Мне надо было дать объяснение.

– Я… я… я договорился о встрече… встрече с вами. Для обследования. Но у меня… эээ… маленькое животное в машине, – пробормотал я.

– Маленькое животное?

– Ежик.

– Ежик?

Он повторял за мной и еще больше недоумевал.

Он мерил меня взглядом.

– Ну да. Детеныш. Но это длинная история. Может быть, когда наступит моя очередь, я вам расскажу, – сказал я.

Вот. Я, как обычно, произвел впечатление чудака!

Моя очередь подошла через два с половиной часа. Ожидая, я проверял Каролину шесть или семь раз.

– Доброе утро, профессор, – сказал я.

– Доброе утро. Теперь вы объясните?

Ему было интересно все это время!

– Я ветеринар. Работаю с коровами. Но… – начал я и вкратце поведал ему о Нинне и других. И о Каролине и ее матери. Этот большой, представительный мужчина смягчился. Он был тронут. Задавал мне вопросы. Он хотел знать, понимать.

– Я немного обеспокоен, потому что Каролина в машине, – подытожил я.

– Нет! Принесите ее сюда!

Я побежал за ней.

– Она чудесная кроха, – сказал светоч науки.

К счастью, обследование прошло хорошо. Перед тем как меня отпустить, он сказал секретарю:

– Специальная скидка ветеринару. Ему нужно растить ребенка.

Мы попрощались, смеясь.

Я проголодался. Взял пару веганских сендвичей и остановился в небольшом переулке, откуда открывался вид на собор и площадь. Там я съел оба своих сендвича, наслаждаясь всей этой красотой, а рядом мирно спал маленький ежонок. Капля чистого счастья.

Несмотря на трудности, Каролина подрастала. Теперь она весила 50 грамм. И была необыкновенной и очень милой. Она звала меня особым звуком. Тоненьким «пи, пи, пиии». Ее голосок был очарователен.

Однажды ночью разыгралась вьюга, и мело почти всю ночь. В какой-то момент отключилось электричество. Оно тут же включилось вновь, но затем снова отключилось. Из-за этих перебоев вышел из строя бойлер. И никак не включался. Дом быстро остыл. Стало слишком холодно. Я запаниковал, потому что беспокоился за Каролину. Такая низкая температура была чрезвычайно опасна для нее. Я достал электрический обогреватель и поставил его в комнату, где она находилась. Как только электричество заработало, я его сразу включил. К тому времени на улице выпал почти метр снега.

Следующим утром дыхание Каролины участилось. И она немного похолодела. Я дал ей антибиотик. Но в последующие дни крохе становилось хуже. Я обратился за помощью ко всем экспертам, кого смог найти. Но ситуация не менялась. Однажды утром она позвала меня «пи, пи, пиии…», я подбежал к ней.

– Каролина, ты проголодалась? Сейчас я принесу тебе поесть.

Продолжая говорить, я поднял ее. Но сразу понял, что она угасала.

И так, в одно мгновение, прямо у меня на руках, она испустила свой последний вздох. Я упал в кресло, раздавленный пронзительной, безграничной скорбью. «Я не хотел, чтобы ты закончила, как твоя мать, я не хотел», – шептал я.

Это было несправедливо.

Огромное чувство вины тяготило меня. Какая разница, был я виноват или нет, все равно ежонка уже не вернуть.

Я похоронил ее позднее. Рядом с ее мамой. Положив с ней немного лаванды. На прикрывавшую ее землю я положил камень в форме сердца. Чтобы он защищал ее.

А кругом почти без конца и края лежал ослепительный белый снег.