Но я всю свою жизнь всегда старался удержать… Мне никогда не хватало сил.

При мысли о разлуке с Нинной меня снова одолевало призрачное чувство одиночества. Гнетущая тоска, затмевающая все остальное.

Я думал об этом. Постоянно. Не мог придумать ничего конкретного. И вдруг, в первые дни сентября, пришло решение.

Внезапно.

Завтра настанет тот самый день.

Чтобы отпустить Нинну. И Нинно.

Не спеша я все спланировал, до последней детали. Я оставлю их у Сюзанны, в «Раю».

Я не мог думать о том, что мы больше никогда не встретимся. Мой мозг не мог или, по крайней мере, не хотел осознавать эту мысль. То, что я ее больше никогда не увижу, было для меня просто абстрактной, нереальной картинкой. Нинно, его я возможно больше не увижу. Как я уже говорил, он был застенчивый – норовил спрятаться и не приходил на мой зов. Но не она. Она приходила.

Сначала я думал выпустить Нинну в роще рядом с моим домом. Так шанс встретить ее был бы выше. Но по краю рощи проходит дорога, что небезопасно. Да, «Рай» был лучше.

* * *

Нинна нервничала. В начале весны она ела слишком много, но теперь ела меньше. Она сердито пыхтела на других ежей, и никто не осмеливался к ней подойти. Она фыркала даже на меня. Была беспокойной. Дорте сказала: «Если так будет продолжаться, в один из ближайших дней ты обнаружишь ее мертвой». Это было то, чего я точно не хотел. Это меня слишком бы расстроило. Вообще-то я думал, что если отпущу ее, то никогда не узнаю, когда она умрет. И в моем сердце она будет жить вечно, бегать по полям, подпрыгивать, охотиться на жуков, прятаться, воспитывать потомство, впадать в спячку зимой и просыпаться весной.

Выпуску на волю в большинстве случаев предшествует своего рода подготовка, чтобы ежи могли освоиться, так же как было с ежиками, которых нашла Патриция. Вольер устанавливался в месте запланированного выпуска, несколько недель под наблюдением и потом… на волю! И мне нравился этот метод. Но он не совсем подходил для участка Сюзанны, чудесного, но слишком удаленного места. Из близлежащего необъятного леса могли прийти хищники, а в вольере у Нинны и Нинно не было бы шанса спастись. Поэтому я сделал для них то же самое, что и для Трилли.

Я приготовил два новых домика. Больших, хороших, удобных. Я их даже утеплил. Кроме этого, купил большую коробку, чтобы переделать ее в лоток для еды.

И в тот вечер, как и перед каждым выпуском, я приготовил шикарный ужин на пять звезд с гарниром из кедровых орехов.

На следующее утро я пошел к уличному вольеру. Я стал звать: «Нинна, Ниннааа…» – слегка изменив голос, нараспев, как при обращении к ребенку. Она высунулась из своего домика. Посмотрела на меня сонными глазами. Я протянул ей немного еды и записал видео, как она ест. Мое последнее воспоминание о ней в моем доме. Я пересадил ее в новое жилище, добавив немного сена из старого домика, чтобы с ней рядом был знакомый запах. И оставил ее там. Она спокойно уснула.

Теперь настала очередь Нинно. С ним было сложнее. Он часто прятался в норе под оливковым деревом. И в самом деле, именно там я его и нашел. Но не мог заставить его выйти. Выход из норы был узким, а Нинно большим. Он вырос огромным, как Трилли. Быстро залезть и вылезти было для него парой пустяков, потому что он мог сузиться, вытянувшись и распластавшись. Без его содействия это было невозможно. Мне пришлось немного подкопать нору, чтобы расширить отверстие. На секунду мне показалось, что я поступаю неправильно; в конце концов, ему и здесь было неплохо. Он никогда не проявлял признаков беспокойства. Но кто знает. В итоге я поместил ежика в домик, и как только загрузил машину, мы отправились в путь.

Как в сценарии к фильму, в этот раз я тщательно выбирал саундтрек для музыкального сопровождения нашего путешествия: какая-то песня американской группы, которую я услышал за несколько дней до этого по радио. Я не помню ее название, но запомнил, какие ощущения она пробуждала. Нежные мелодии, затрагивавшие струны моей души и уносившие меня в детские сказки и умиротворение колыбельных. Звуки, которые нравились ребенку внутри меня.

Мы ехали медленно, с остановками. Из-за Нинны и Нинно. Я не хотел, чтобы их укачало. И из-за меня. Чтобы продлить время с ними, насколько это возможно. Когда мы приехали, я на минуту огляделся. Место было по-настоящему сказочное. И я был счастлив за моих ежиков.

Сюзанна уже ждала меня, улыбаясь своей безмятежной улыбкой. Мы отправились прямиком к гостевому дому, затем прошли немного дальше, через небольшую поляну и мимо кустов роз. Мы остановились перед маленьким деревянным домиком, построенным много лет назад для ее внуков как место для игр. Но дети выросли, и больше никто не пользовался домиком. В нем были окна, дверь, крыша. В нижней части двери находилась широкая щель, которая, казалось, была создана специально для ежей. Все было идеально. Чуть подальше росла величественная плакучая ива. За ней – кусты ежевики. Справа – поленница. Хорошие укромные места. Я поставил домики с ежами в детскую избушку.

Домики в домике.

Я закончил устанавливать лоток поблизости. Стоял прекрасный день, и с той естественной обстановкой, полной жизни, он был еще прекраснее. Кругом сновали бабочки, стрекозы, пчелы, птицы, ящерицы и другие обитатели «Рая». Я остался у Сюзанны на ужин. «Так мы увидим, выйдут ли Нинна и Нинно», – сказала она. В мгновение ока опустились первые вечерние сумерки. Мы быстро поели и поспешили проверить двух ежиков. Я заглянул прямо к ним в домики.

Пусто.

Жаль, что я не увидел, как она вышла.

Я хотел увидеть ее счастливой.

Позади меня раздался шорох. Я обернулся и посветил фонариком. Это был Нинно. Я погладил его по спине.

Ни следа Нинны.

Я немного задержался. Сюзанна осталась со мной.

– Пусть они наслаждаются своей первой ночью в «Раю», – сказал я, нарушив воцарившуюся тишину.

Через мгновение я попрощался с ней. Я ехал домой, очень медленно ведя машину.

Я был необыкновенно счастлив. Очень счастлив. За Нинну и Нинно.