– Кого? – переспросила Серафима, – какоготакого потерпевшего?

– Ну, того мужчину, которого убили.

– Так ты так и говори – которого убили! А тоспрашиваешь про какого-то потерпевшего… которого убили я часто видела, почитайкаждый день.

– На предварительном допросе вы показали, чтопотерпевший… ну, тот, кого убили, появлялся здесь в разное время…

– Это точно, что в разное, только все больше днем.Видать, нигде не работал. Тунеядец небось, а по-нынешнему – бизнесмен. Вот зятьмой, который на государственной службе, – он непременно в девять часов наработу уйдет, а в восемнадцать часов вернется, и чтобы ему непременно в этовремя обед был. Потому что государственная служба – это чтобы вовремя приходить.А этот то в двенадцать придет, то в час…

– А когда он уходил по утрам?

– По утрам-то? – Серафима Петровназадумалась. – А когда ж он уходил-то? Должно, рано, когда я еще спала…что-то не упомню я, чтобы видела, как он по утрам уходил. Придет когда в час,когда в два, а потом снова уйдет и уж больше не возвращается.

– Не возвращается? – удивленно переспросилМаркиз. – Так, может, он здесь вовсе и не ночевал?

– Может, и не ночевал, – согласилась Серафима инеожиданно рассердилась: – А мне-то какой интерес, ночевал он тут или неночевал? У меня своих дел хватает, у меня зять в восемнадцать часов приходит, иему непременно обед должен быть готов, а меня тут всякими глупостями отвлекают!Некогда мне следить, кто здесь ночует!

– Это не глупости, – серьезно прервал ееЛеня, – это ваш гражданский долг – оказание всемерной помощи следствию!

– Я уже все оказала! Я что знала, все рассказала!Говорю же – приходил он днем, все в разное время, когда в два, когда в три. Повсему видать – непутевый человек, да еще и сильно нервный…

– Нервный? – переспросил Маркиз. – В чем этовыражалось?

– Чтобы выражался – это я не говорила, чего не было,того не было. Может, в квартире у себя он и выражался, ну так это его личноедело, до меня это совершенно не касается.

– Я другое имею в виду, – терпеливо проговорилЛеня, – вы сказали, что он был нервный. Почему вы так решили?

– Нервный потому что. Все время шеей этак поводил, какбудто у него мешает что или воротничок тесный.

– Вот так? – Леня повел шеей, – как будто у негобыл нервный тик.

– Во-во, – согласилась Серафима Петровна, –вот точно так шеей поводил. Я же говорю – сильно нервный он был. По всему –непутевый человек. .. и еще девка эта к нему приходила…

– Вот еще об этой его знакомой расскажите, –ухватился Леня за ее слова и снова заглянул в записи, – что вы можете оней рассказать?

– А чего о ней рассказывать? Девка как девка… сразувидать – шалава первостатейная.

– А по каким признакам вы это сразу определили?

– А чего тут определять, когда все и так ясно? Одетаона хорошо, а кто сейчас хорошо одевается? От трудов праведных не наживешьпалат каменных! – Серафима Петровна огляделась по сторонам и грустновздохнула. – Вот ведь зять у меня даже и на государственной службе, аникакого особенного богатства все равно нету! А у той-то шалавы пальто – непальто, шуба – не шуба…

– Вот, кстати, об этой шубе… опишите ее!

– А чего мне чужие шубы описывать? Большой интерес!Шуба – она и есть шуба, сразу видать, что дорогущая. Белая шуба, короткая.Откуда у порядочной девушки такие деньги возьмутся? Так что я и говорю – сразувидать, что шалава! А сейчас мне некогда больше разговаривать, мне котлетыжарить надо, а то зять придет – а котлеты не готовы…

– Хорошо, только последний вопрос. В день убийства вашсосед в какое время пришел, вы не обратили внимания?

– Отчего же не обратила? У меня специально на стенкечасы повешены, чтобы точно знать, когда зять с работы возвращается, и обедзагодя приготовить. Так что я внимание обратила. Как раз на часы поглядела,когда он первый раз пришел. Аккурат половина второго была…

– Первый раз? – повторил ее слова Маркиз. –Значит, был еще и второй? Он ушел и потом еще раз вернулся?

– А вот не скажу, – Серафима неожиданно понизилаголос, – не буду врать. Как он ушел, не заметила, а только он в четвертьтретьего снова пришел.

– Значит, как выходил, вы не заметили, а заметили,только как вернулся?

– Сама удивляюсь, – вздохнула СерафимаПетровна, – не было со мной такого, чтобы я чего пропустила… мне хоть инемало лет, а на слух да на зрение не жалуюсь. А тут как-то пропустила… гляжу –вроде не выходил, а опять заходит…

– А во второй раз ничего странного в нем небыло? – спросил Маркиз, у которого возникла неосознанная еще мысль.

– Странного? Да нет, странного ничего не было, толькочто в тот раз спокойный он был.

– Спокойный? – переспросил Маркиз.

Ну да, всегда-то он нервный, шеей поводит, минуты не постоитспокойно… Ну, да я про это уже говорила, а когда он второй раз пришел, так нешевельнет шеей, как все люди стоит…

– А дверь-то он сам открыл, своими ключами?

– А кто же еще? Ведь, кроме него, никого там не было.Это уж потом шалава пришла, та, что его убила… только, когда дверь открывал,таился он, словно зашуметь боялся. Ключ так тихонько в замке повернул, да дверьпридерживал, чтобы не скрипнула…

Серафима Петровна взглянула на часы и всплеснула руками:

– Ой, да скоро уж зять придет, а у меня котлеты еще ине провернуты! Батюшки, это что ж творится! А все из-за тебя, из-за твоихрасспросов! – и она, подбоченившись, двинулась на Маркиза. – Все, нетубольше моего терпения! Что знала – все доподлинно рассказала, и тебе, и Василиюэтому Лобзиковичу, а теперь прощайте, мне пора делами своими заниматься!

Едва Леня вышел во двор, в его осанке и поведении произошламгновенная и удивительная метаморфоза. Его трудная и опасная профессиятребовала настоящего артистизма. Если минуту назад он был суровым, непреклонными уверенным в своей значительности сотрудником следственных органов, то сейчасон снова стал несколько легкомысленным, жизнерадостным и любопытным посыльнымиз службы срочной доставки, каким его и ожидали увидеть греющиеся на мартовскомсолнышке пенсионерки.

Впрочем, они не обратили на Леню внимания, поскольку былизаняты обсуждением очередной волнующей и чрезвычайно значительной проблемы.

– А я вам точно говорю, – уверенно вещалаНикитична, – это она от исключительного расстройства похудела. Как пришлаона с концерта домой – а муж ейный в койке с соседкой! Она тут же в обморок –хлоп, а как очухалась, так на двенадцать кило похудела! Муж как это увидел, кней сразу вернулся, а соседка от злости уксусом отравилась…