В восемь, загнав мальчишек домой и накормив их ужином, яустроилась возле телевизора с намерением послушать городские новости. Деньпрошел спокойно: ни пожаров, ни трупов. С некоторым чувством досады я нажалакнопку на пульте, швырнула его в сторону и просидела с книгой в руках дополовины десятого, говорю «просидела», потому что ни разу ее не перелистнула.Без пятнадцати десять я вышла на ежевечернюю пробежку и обнаружила АндрюхуКоломейцева, который, застенчиво улыбаясь, стоял на углу в спортивном костюме.Не говоря ни слова, я направилась в сторону стадиона, по громкому сопению заспиной определив, что Андрюха присоединился ко мне. Мы как раз сворачивали впереулок, который вел непосредственно к воротам стадиона, когда из-за угласоседнего дома вывернула машина. Все дальнейшие события развивались такстремительно, что я с трудом могу восстановить их последовательность.Появившись из-за угла, машина набрала скорость и влетела на тротуар, Андрейкрикнул: «Дарья!» — я обернулась и в ужасе замерла. Участковый прыгнул в моюсторону, я полетела в кусты от удара в грудь, а Андрюха упал, кувыркнулся итолько чудом избежал колес явно свихнувшейся «Нивы». Машина притормозила иначала разворачиваться. Я бросилась к Андрюхе, который почему-то не шевелился,и заорала во все горло, потому что поняла: тот, кто сидел в «Ниве», в самомделе спятил и твердо вознамерился нас переехать. Ухватив Андрюху за шиворот, япопыталась оттащить его в кусты, прекрасно понимая, что шансы спастись равнынулю. Но я все-таки попробовала, и тут случилось нечто совершенно невероятное.Когда «Нива» была от нас не более чем в пяти метрах, грохнул выстрел, затем ещеодин, и еще, машину занесло влево, и этих нескольких секунд мне как разхватило, чтобы добраться до кустов вместе с участковым. Машина каким-тофантастическим образом развернулась почти на месте и скрылась в переулке, а яоказалась в объятиях Родионова и, вместо того, чтобы вести себя достойно ипопытаться задержать свихнувшуюся «Ниву», уткнулась лицом в его грудь и дажевсхлипнула.

— Как раз этого я и боялся, — пробормоталАлександр Сергеевич, пряча пистолет в ветровку

А я пришла в себя, отстранилась, пытаясь понять, что он имелв виду, и все свое внимание сосредоточила на Андрюхе. Тот был в сознании и громкопоскуливал, держась за правую ногу.

— Его не задело? — спросил Родионов, положив рукуна плечо, мое, а не Андрюхино.

— Ударило бампером. — Ощупав ногу друга детства, японяла, что она сломана, и скорее всего в двух местах. — Потерпи, —попросила я. — Сейчас «Скорую» вызовем.

— Я терплю, — отозвался Андрюха. Голос его дрожал,а зубы клацали довольно громко.

— Ты меня спас, — похвалила я.

— А ты меня. Как думаешь, он чокнутый или просто пьян встельку?

— Чокнутый, — решила я, а Родионов сказал:

— Здесь рядом телефон. — Но не успел пройти инесколько метров, как послышалась милицейская сирена, а затем и сама милиция ввиде патрульной машины явилась нашим очам.

Родионов торопливо что-то объяснил им, вызвали «Скорую», онаприехала в рекордные сроки, я имею в виду, прошло минут двадцать, не больше, а«Скорая» уже тут как тут. Андрюху загрузили в машину, и мы с АлександромСергеевичем поехали с ним, сопроводив его до самого приемного покоя. ПередавАндрюху с рук на руки заботливым врачам, мы вышли из здания больницы. Родионовзакурил, а я подумала, что неплохо бы посидеть на какой-нибудь скамеечке ималость отдышаться.

— Как дела? — подмигнув, спросил АлександрСергеевич. Я пожала плечами, потому что свое душевное состояние определитьзатруднялась. — Вы постойте здесь, на крылечке, а я, пожалуй, позвоню.

Отсутствовал он недолго, я, облокотившись на перила,разглядывала цветник в сгустившихся сумерках, но, признаюсь, мало что видела.Вернувшийся Александр Сергеевич подхватил меня под руку и ненавязчиво прижал ксебе. Я покосилась на него, пытаясь по выражению лица определить, как стоитрасценивать данный факт, а он сообщил, хмуря брови:

— Машину нашли.

— А этого сумасшедшего?

— Нет.

— Ну ничего. Определить владельца по номеру машинытруда не составит.

— Думаю, что настоящий владелец знать не знает, ктораскатывал на его машине.

— Вы считаете, машину угнали, как в случае с«Опелем»? — озарило меня. Надо отдать мне должное: иногда я неплохосоображаю.

— Конечно, — вздохнул Родионов, — и он опятьот нас ушел.

— Кто? — насторожилась я.

— Убийца, разумеется.

— Так вы… — Я открыла рот и некоторое время(продолжительное) забывала его прикрыть.

— Дарья Сергеевна, — наставительно изрекРодионов. — Если вы что-нибудь знаете, самое время вам все мне рассказать.

— Ничего я не знаю, — испугалась я. — Я вамвсе рассказала. А почему вы думаете… Вы действительно ожидали чего-то в этомроде? — Он вздохнул и отвернулся, а мне все стало совершенно ясно. Янахмурилась и все же решила кое-что прояснить:

— Так вы поэтому начали бегом заниматься? То есть яхочу сказать, вы продолжали находиться на работе? И гвоздика… — Если бы взглядымогли убивать, Родионов уже валялся бы возле моих ног бездыханный, но он дажене рухнул (к сожалению), правда, выглядел совершенно несчастным, так что, еслибы не его коварство, мне бы стало жаль человека.

— При чем здесь гвоздика? — обиделся он. —Гвоздика совершенно не поэтому… Между прочим, я за вашу жизнь беспокоился иоказался прав.

— А я вас беспокоиться не просила. Спасибо вам,конечно… — Фраза прозвучала чересчур саркастически, Родионов потупил взор изаявил:

— Ничего-ничего, это мой долг. А гвоздику я принес,потому что… Вообще-то я хотел принести букет роз. Большой. Но, во-первых, денегне хватило, а во-вторых, постеснялся. Конечно, стесняться тут нечего, но… выженщина, как бы это сказать… Короче, вполне могли послать меня к черту, да ещеи букет вдогонку швырнуть.

— Это кто вам сказал? — насторожилась я.

— Никто мне не говорил, — пожал плечамиРодионов. — Я сам все вижу.

— Очки купите, — посоветовала я, останавливаятакси.

— Куда вы? — спохватился он.

— Домой. У меня там двое детей и собака.

— Дайте я вас хоть провожу.

— Пожалуйста, — хмыкнула я. — Тогда такси заваш счет.