Свет в моих окнах не горел, и это меня здорово напугало.Родионов тоже начал проявлять беспокойство. Впрочем, может, по обыкновениюсимулировал.

— Пожалуй, мне стоит войти в квартиру вместе свами, — сказал он. Я подумала и кивнула. В квартиру он вошел первым,включил в прихожей свет и осмотрелся. Я, пройдя почему-то на цыпочках,заглянула в маленькую комнату и увидела Сеньку — он крепко спал с наушниками наголове. Я вздохнула с облегчением, но тут же нахмурилась и включила свет.Сенька поднял голову, стянул наушники и спросил:

— Ты чего так долго?

— Дела, — туманно ответила я. Сенька увиделпоявившегося за моей спиной Родионова и пробормотал:

— Здрасьте.

— А где Чугунок с Кузей? — насторожилась я.

— Васька домой ушел и Кузю с собой увел. Говорит, Кузев конуре скучно, а у них дома такое веселье, что в самый раз для большойсобаки.

— Дурак твой Васька, — заметила я, нисколечкоСенькиному объяснению не веря. В гневе я слишком резко повернулась и уперласьносом в плечо Родионова. — Ой, — сказала я и покраснела.

— Может, чаю? — предложил он.

— Пожалуй, если вам не трудно, — ответила я ипочувствовала себя законченной дурой, нет, с этим надо что-то делать. —Идемте в кухню.

Мы выпили чаю с остатками принесенного Родионовым зефира,припрятанными мною на черный день (чернее этого дня я ничего не моглаприпомнить за последние два-три года). Александр Сергеевич смотрел туманно,время от времени покашливал, но заговорить не решался. Мне тоже ничего умногоне приходило в голову, а глупостей я уже столько сказала, что лучше мне былопомолчать. Не знаю, сколько бы мы так просидели на моей кухне, но тут в окнотихонько постучали. Родионов насторожился и зачем-то выключил свет, а я,выглянув в окно, увидела Чугунка с верным Кузей, распахнула одну створку испросила:

— Чего тебе?

— Дарья, Упырь хочет встретиться. — Тут он заметилРодионова, осекся и даже побледнел, затем развернулся на пятках и рванул черездвор.

— Стой! — заорала я и полезла в окно, Родионовлихо перемахнул через подоконник и в три прыжка догнал мальчишку. Он не учелтолько одного: Кузя с виду сама доброта, но постоять за своих друзей умеет. Песвцепился ему в штаны… в верхнюю их часть, ту, что ниже спины, АлександрСергеевич сначала взвизгнул, а потом порадовал нас такой отборной бранью, чтоего великий тезка, знаток русского языка, здорово бы удивился. Я ухватила Кузюза ошейник и заорала:

— Сенька! — Племянник, высунувшись в окно, снепониманием смотрел на то, что мы выделываем в свете фонаря, затем неловковывалился на асфальт, сказав: «3араза», и наконец-таки оттащил Кузю. Тот лаял,брызгал слюной и никак не желал успокоиться. — Да что ж это такое? —простонала я, заметив во всех окнах изумленные лица соседей. Затем перевелавзгляд на спортивные штаны, в которые был облачен Родионов, точнее, на то, чтоот них осталось, и сказала в крайней досаде:

— Вы бы, Александр Сергеевич, прикрыли оголенные места,люди смотрят. — Но Родионов меня не слушал, он крепко держал визжащегоЧугунка и на все прочие места ему было наплевать. — Отпуститеребенка, — рявкнула я и попыталась прижать Ваську к груди, тот вцепился вменя обеими руками и теперь визжал скорее из вредности, чем от испуга. —Идемте в квартиру, — наконец высказала я здравую мысль, и мы пошли:сначала я, затем Родионов, одной рукой державший за шиворот Ваську, а другойвырванную часть штанов в тщетной надежде прикрепить ее на место, замыкалишествие Сенька с Кузей. Кузя упорно не желал успокоиться, и его пришлосьзапереть в ванной. Сенька из чувства солидарности закрылся с ним, надеясь, чтотак он быстрее успокоится, а мы втроем устроились в кухне.

— Ты что творишь? — спросила я Чугунка, на всякийслучай запирая окно. — Что ты меня на весь двор позоришь?

— А чего он меня за шиворот?

— Нечего удирать было! — рявкнула я и без переходаспросила:

— Где Упырь?

— При нем говорить не буду, — хмуро заявилЧугунок, косясь на Аяександра Сергеевича. Родионов кашлянул, выдержал паузу изаговорил:

— Сегодня Дарью Сергеевну едва не сбила машина. —Чугунок поднял плечи и испуганно посмотрел мне в глаза, а он продолжил:

— Думаю, — нет, уверен, — ее хотели убить.Спросишь почему? Потому что она видела человека, задушившего Зюзю. Это оченьплохой человек, и, пока он гуляет на свободе, Дарья Сергеевна в опасности.

— Вы мент, а Упырь сказал, с ментами говорить не будет,только с Дарьей. Дарье он верит, а вам нет. И ни в жизнь вы его не убедите, вотчто хошь делайте, уж я-то Упыря знаю. Для него мент все равно что…

— Может, ты заткнешься? — вздохнула я.

Васька шмыгнул носом и принялся разглядывать свои руки.Длилось это минут десять, не меньше, мы терпеливо ждали, наконец мальчишкаотвлекся от созерцания своих немытых ладоней и жалобно позвал:

— Сенька.

Явился племянничек и сказал с порога:

— Говори.

— Упырь в спортшколе, в подвале.

— Как он туда попал? — ахнула я, но тут жеприкусила язык. Чугунок вздохнул:

— Велел передать: он ждет до четырех утра. И еще: будьосторожна, проверь, не следит ли кто за тобой. Понимаешь?

— Конечно, что я, телик не смотрю? Ты как его нашел?

— Никак. Не я его, а он меня. Упырь здоровоперепугался, дружки его к родственникам укатили, а ему податься некуда: мать —пьяница, и, пока ей втолкуешь что к чему, раз сто порешат…

— Из дома ни шагу, — заявила я, поднимаясь состула. Мальчишки переглянулись и обратили свой взор на Родионова.

— Ты куда? — вдруг спросил он меня.

— В школу, естественно.

— Еще чего. — Александр Сергеевич приободрился,глаза его горели праведным гневом, лицо было полно решимости.

— Интересно, кто меня остановит? — на всякийслучай проявила я интерес.

— Дарья! — рявкнул он, но тут же сбавил обороты,повернулся к Чугунку и зашипел:

— Ты сам с Упырем разговаривал?

— Не-а. Пацан подошел, из его дружков, и сказал:передай Дарье, Упырь поговорить хочет. Ну и про подвал в спортшколе объяснил.