Давно уже Ши не ходил по улицам открыто, беззаботно, не шугаясь каждой тени, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Да и что могло твориться? Поздно уже. Люди давно дома, спят.

Правда, не все.

Специально для него что ли приготовили? После удачной охоты. Выгнать остатки напряжения, разрядиться, успокоиться.

Парочка на аллейке. Мелькает между стволов в свете фонарей.

Никак не нагуляются, не разойдутся, не расстанутся. Держатся за руки, идут медленно, молчат. Не видят ничего вокруг. Возможно, даже не подозревают, что уже глухая ночь. Они сами по себе, и мир сам по себе, отдельно от них.

Девушка ничего так. Самое то. Волосы длинные, густые, струятся вдоль спины каштановой волной. Припухлые губы чуть приоткрыты. Но гораздо притягательной то, что прячется под одеждой.

Направился прямиком к гуляющим, они не замечали до последнего. Слишком заняты были. Друг другом.

Да ладно, перебьются. Он же не навсегда, на время.

Ухватил девушку за запястье, потянул к себе.

‒ Пойдём!

Она ничего не поняла, посмотрела растерянно и удивлённо. Надеялась узнать знакомого и объяснить себе, что случилось. До парня дошло быстрее. Он вскинулся, высказал что-то резкое и, кажется, неодобрительное. Ши не вслушивался.

Пусть бормочет. Кому интересно его мнение?

Но парень ещё и сунулся. Типа: руки убери от моей девушки. Замахнулся, но не успел же. Конечно. Сам улетел, расстелился на газонной траве.

Девушка ахнула, выкрикнула имя, задёргалась.

‒ Тихо.

Испугалась. От одного слова. Так что все остальные чувства парализовало. Перестала владеть собой, всхлипнула.

‒ Пойдём!

Упиралась, но не настолько чтобы Ши не мог сдвинуть её с места. Волок за собой куда-нибудь подальше, где не так открыто и тьма погуще, а девушка только выгибала руку, пытаясь освободиться и твердила едва слышно прерывающимся голосом:

‒ Отпусти. Отпусти, пожалуйста. Не надо. Отпусти.

‒ Отпущу. Потом.

Остановился, развернулся к ней, притянул ещё ближе.

‒ Не бойся. Не убью.

Нащупал бегунок молнии на её куртке, дёрнул вниз. Полы распахнулись, выпустив скопившееся под ними тепло. Окунул в него ладонь, сжал плечо, ощущая податливую мягкость скрытого под одеждой тела. Коснулся шеи.

Обнажённая кожа прохладна, но под ней таится жар, обжигает пальцы, подогревает желание. Девушка дышит, как вздрагивает. А сама ватная, словно неживая. И бледная, губы трясутся.

А он-то что делает?

Сглотнул, оттолкнул её с силой ‒ едва не упала.

‒ Уходи. Уходи быстро.

Она опять ничего не поняла, опять посмотрела растерянно и удивлённо. Но на этот раз скорее сообразила, кинулась прочь, бегом, туда, к своему парню.

«Ну что ж ты? Я ведь хотел тебе приятное сделать. Напиваться ты не умеешь. А это. А? Развлёкся бы. Ты же любишь».

Старался даже не думать в ответ. Ощущал разочарование, но притворное. Чужое. Собственного ничего. Тупое безразличие.

«Или, знаешь что, иди-ка ты лучше отоспись. Устал ведь? Устал. ‒ Дух сам спрашивал и сам же отвечал. Он точно так же чувствовал тело. И мысли угадывал. ‒ Или боишься, что не проснёшься? Ну, то есть проснёшься, но уже не собой. Не переживай, не случится. Меня нынешнее положение очень даже устраивает. Такое славное сотрудничество. И поболтать всегда есть с кем, поспорить. В целом, я очень доволен. А ты?»

Если честно, когда-то Кира даже мечтала, что будет жить за городом в небольшом доме, своём собственном. И чтобы достаточно уединённо. Чем меньше вокруг людей, тем лучше. Захочешь, выйдешь на улицу в любое время года, в любое время суток, посидишь или постоишь на веранде, пройдёшь по двору. Уютно, спокойно, свободно. Участок со всех сторон окружён забором, который скрывает от посторонних глаз. И ты защищён, но в то же время не ограничен четырьмя стенами и тесным пространством помещения.

Вроде бы лови момент, пока всё так и есть, радуйся. А получается наоборот. Больше всего хочется наконец-то сбежать отсюда. И тяготит даже не само место, а непонимание, почему ты должна торчать здесь. На самом деле ‒ почему?

Предположения возникают далеко не позитивные. Что-то происходит и, наверняка, плохое. Даже не наверняка, без сомнения ‒ плохое. Это тоже тяготит. И никто не хочет рассказать.

Папа отговаривается тем, что сам ничего толком не знает, но склонен верить опасениям Вита. Лучше перестраховаться. Кира не слишком верит в его неосведомлённость, но и того, что так и есть в действительности, не исключает. Папа может и не знать, а вот хамелеон должен быть полностью в курсе.

И Кира не выдержала, отыскала нужный номер в телефоне, и дождавшись, когда Вит отзовётся, сообщила:

‒ Это я.

‒ Да понял, ‒ откликнулся Вит.

Слишком коротко, чтобы распознать интонации. Вроде бы беззаботные, как обычно. А, возможно, напряжённые. Или даже неприязненные.

Кира не торопилась что-то говорить дальше, спрашивать. Надеялась, и так ясно, о чём она желает узнать. Но хамелеон предпочёл не догадываться.

‒ А ты почему звонишь? Случилось чего?

‒ Вит! ‒ выдохнула Кира с укором. ‒ Не надо делать вид, что не понимаешь. Как там у вас?

‒ Да у меня всё нормально. Как обычно. ‒ Хамелеон сделал паузу, в надежде, что её удовлетворит подобный ответ, и она сейчас скажет: «Ну тогда ладно. Пока». Но Кира тоже молчала, ждала. Вит прекрасно знал, чего, и всё-таки добавил: ‒ А с Ши мы давненько не пересекались.

Опять предположил, что на том разговор закончится: он же не в теме. Но Кира не отступилась.

‒ Почему?

‒ Да как-то повода не было, ‒ теперь беззаботность интонаций легко считывалась. Показная, нарочитая беззаботность. ‒ Да у него, наверняка, тоже всё в порядке.

Даже по телефону становилось понятно, что Вит говорит неправду. У такого специалист по обману не получалось соврать?

‒ Значит, я могу вернуться домой?

Вопрос-провокация: «или ты говоришь мне правду, или я делаю глупость». Кира задала его осознанно, а Вит не торопился отвечать. В какой-то момент показалось, что он сейчас попросту прервёт соединение, тоже не без смысла. «Делай, что хочешь. Задолбали меня ваши проблемы. Я вообще ни причём. Отвалите от меня».

Он действительно рассердился.

‒ А если я скажу, что всё хреново, тебе полегчает? ‒ произнёс недовольно, раздражённо. ‒ Ты больше не станешь подобные вопросы задавать? Я же всё равно объяснять не буду. ‒ Громко выдохнул в трубку и сразу смягчился, даже нотки раскаяния появились в голосе. ‒ Кир, поверь! Оттого, что ты узнаешь подробности, ничего не изменится. Лучше не знать.