Стиснул зубы, не позволяя вырваться словам, старался не думать. Больше не смотрел по сторонам. Даже кинжалы не убрал ‒ пусть. Тихо брёл, без разницы куда. От того, от чего хотелось уйти, всё равно никуда не деться. Оно всегда с Ши, оно внутри. Дух прав?

Нет! Нарочно капает на мозги, желает убедить в несуществующем. Чтобы Ши смирился с его присутствием, поверил, что так и должно быть.

Не должно. Не будет. Надо только прийти в себя.

Упёрся в какую-то стену, привалился плечом.

И кинжалы всё-таки надо убрать, только протереть вначале, как обычно, не заморачиваясь, прямо об одежду. Всё равно она вся в крови. И лезвия, и руки. И воняет ею. Как же воняет. Вдохнул и…

Новый спазм скрутил внутренности. Ши согнулся пополам. Вывернуло. Показалось, что наизнанку. Словно душу выплюнул, свою собственную.

А зачем она? Мешает только.

Отодвинулся в сторону, развернулся лицом к стене, упёрся лбом. В ушах звенело. Или это не звон.

«Я другое имел ввиду, когда говорил про расслабься и отпусти».

‒ Заткнись, ‒ прошептал чуть слышно, прямо в стену. ‒ Наслаждайся молча. Понял?

Дух не отозвался. Действительно понял, опять решил затаиться на время, не доставать.

Ши и руками упёрся в стену. Не для того, чтобы оттолкнуться. Просто стоял. Шершавая поверхность быстро нагрелась подо лбом и ладонями. Ощущения менялись. Выплывали из памяти, становились чересчур реалистичными, настоящими.

Только там был не выкрашенный бетон, обои со специальной текстурой, тоже шершавые. Но какое до них дело, когда пальцы сжимают чужие запястья. Когда злость смешана с отчаянием, и желание ‒ сумасшедшее, неконтролируемое. Тоже звериное. Но другое, совсем другое. И итог другой: не смерть. Жизнь. Ещё одна, новая, невозможная, но всё равно состоявшаяся.

«При любых обстоятельствах. Рядом он будет или далеко. Даже если он будет меня ненавидеть. Всё равно ‒ мой».

«Ты о ком сейчас думаешь?»

Откуда дух узнал, что именно о ком, а не о чём?

‒ Не твоё дело.

«Реакция интересная. Не знал, что ты и подобное можешь чувствовать».

‒ Что значит «подобное»?

«Тебе лучше знать».

Ши насторожился. Не из-за смысла, который скрывались под обозначенным словом. Из-за внезапного интереса живущей внутри твари к его мыслям. Та никогда ещё не расспрашивала, обычно только рассказывала о своих желаниях и как бы поступила сама на его месте.

«И всё-таки о ком?»

‒ Сказал же: не твоё дело.

Он ведь не просто так интересуется. Пресытился уже однообразными стычками с охотниками. Новенького хочется, ещё более впечатляющего. Чтобы эмоции ‒ на разрыв. Ищет варианты. А Ши не может не думать, оно неосознанно получается. Когда до предела хреново.

Ведь что-то должно держать в жизни. Иначе никакой разницы: существовать дальше или сдохнуть.

А ничто другое его не держит, и дух это понимает. И другое понимает: если убрать единственную преграду, Ши больше не станет сопротивляться его влиянию. Расслабится и отпустит ‒ как заказывали. А если ещё и сам её уберёт…

Сам? Вполне. Он же легко теряет контроль, стоит поддаться азарту погони, почувствовать чужой страх. Да от любой эмоции, слишком сильной, слишком возбуждающей. И тогда на первый план выходит зверь, который только и дожидается своего момента. Готовит момент.

«Хочешь их увидеть? А? Можно же ненадолго забить на все эти идиотские игры. Быстро всё равно не найдут. Никто за тобой не успевает. А ты явно заработал небольшой перерывчик. Проведёшь его с пользой. С теми, с кем хочешь. Можно ведь?»

Да, можно. Чёрт с ними, с охотниками. Подождут.

***

Ши прекрасно понимал, его здесь не ждут, более того, не желают видеть. Но у кого ещё узнать, как найти дорогу туда, куда ему обязательно необходимо попасть? И чем быстрее, тем лучше. Он не думал об осторожности, не прятался, не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Словно поставил заслон, между собой и всем остальным, отключил свою обычную чувствительность. И ведь получилось.

Для него ничего не существовало сейчас, кроме этого отрезка пути, вычерченного не пунктиром интуиции, а чёткой линией неудержимого стремления.

Он не ошибётся, не заблудится, и ничто не заставит его свернуть, а уж тем более повернуть назад. Хотя не факт, что ему ответят, но он должен спросить, должен использовать этот шанс.

Город встречал зябкой сыростью, ветер резкими порывами откидывал с глаз чёлку, колол лицо холодными иглами дождевой мороси. Ши не замечал, не смотрел ни по сторонам, ни вперёд, уверен был, что само вынесет, куда надо. А вот и дом, тропинка, ведущая за угол. Не остановившись ни на секунду, сходу толкнул дверь, зашагал вверх по лестнице.

Флигель в виде башни, как обычно до краёв был наполнен вязкими ароматами, делающими воздух плотным и почти осязаемым. Чужие жизненные силы поддерживающие древнее тело, высвобождались в пламени свечей. Плата за любую услугу ‒ кровь. Для Ши не проблема, в его мире давно уже основным оттенком стал насыщенно алый. Пусть берёт, сколько захочет, лишь бы сумела помочь.

Дух не проявлял себя, затаился, не до конца понимая, что происходит. Рассчитывал-то он на другое. Надеялся, Ши приведёт его…

Да сейчас! Излишняя самоуверенность обычно выходит во вред хозяину.

Их двое, они разные. Абсолютно разные. Нельзя позволить чужой сущности опять глубоко проникнуть в сознание, подчинить мысли и желания. А для этого надо держать себя в руках, сохранять спокойствие. Наверное, самое тяжёлое дело на свете ‒ сохранять спокойствие.

Провидица стояла перед высоким подсвечником, спиной к входу, вынимала крошечный огарок, чтобы заменить его на новую свечу. Услышала шаги на лестнице, обернулась. Разве не должна была предугадать появление посетителя, знать наперёд?

Увидела, отшатнулась ‒ огарок выпал из дрогнувших пальцев ‒ врезалась в стол. Подсвечник покачнулся, заходил ходуном. Не удержался, упал, покатился, позванивая.

‒ Тебе нельзя сюда приходить! ‒ воскликнула провидица, задохнулась и забормотала почти шёпотом: ‒ Я же говорила. Нельзя приходить. Нельзя. Я же говорила.

‒ Я уйду. Я сразу уйду. Только ответь. Ты ведь, наверняка, знаешь. Как можно попасть в храм? Только не надо про «своё время». Оно сейчас ‒ моё.

Провидица отрицательно мотала головой, так что складки одежды трепетали, и огоньки свечей тоже, дрожали вместе со своей повелительницей, норовили погаснуть или сорваться с фитилей, разлететься мотыльками, забиться в щели и тёмные углы, чтобы гость их не достал.

В маленьком окне под самой крышей метались бледные отсветы пламени. Двое наблюдали за ними, держась на почтительном расстоянии от флигеля. На всякий случай. Но пока не торопились уходить. Девушка и молодой мужчина. Хотя в его случае внешность была слишком обманчива, и за свежестью облика могли прятаться сотни прожитых лет.