Валентина, для которой слова Исмаил-Хана были обидны и неожиданны, все же сумела не выдать своих чувств, а лишь спросила:

— Так значит, цель похищения съемочной группы — получение выкупа за меня?

— Вы догадливы, Валентина Борисовна. Приятно иметь дело с деловыми людьми. У нас не принято на равных общаться с женщинами, но вы совсем другое дело. Оставаясь женщиной, вы становитесь партнером по нашему совместному бизнесу, дивиденды от которого высоки. Для вас это жизнь. Для вас и для ваших, естественно, коллег по телеканалу.

Валентина покачала головой:

— До чего же деньги иногда завладевают людьми настолько, что лишают их человеческого образа. Вы мусульманин?

— Естественно!

— А разве ислам поощряет похищение людей и торговлю ими?

— Вот чего вам не следует делать, Валентина Борисовна, так это задавать мне глупые вопросы и пытаться учить жизни. Я прожил гораздо больше вас и больше вашего видел на этом свете. В ваших православных заповедях также сказано — не убей! А что здесь делали ваши солдаты? Они убивали, хотя никакой войны объявлено не было, и они не защищали свое отечество от иноземных захватчиков.

— Вы неплохо образованны, господин Исмаил-Хан, и очень хорошо владеете русским языком.

Главарь банды усмехнулся:

— Так я же учился в Советском Союзе. В военном училище, затем в Академии. В военных вузах у вас учили неплохо.

— Но наверняка не работорговле!

— А разве вы рабыня? Нет, вы и ваши товарищи заложники, а это большая разница. Но давайте все же перейдем к делу.

— Что вам от меня нужно?

— Совсем немного, я предоставлю вам возможность по спутниковому телефону связаться с отцом. Вы скажете ему, что находитесь в плену у кровожадных варваров. Но эти варвары готовы отпустить вас, более того, переправить в столицу одного из среднеазиатских государств — республик бывшего СССР за символическую для него плату в десять миллионов долларов. После чего с господином Туркиным поговорю я.

Валентина взглянула на Исмаил-Хана:

— А если я не стану ни о чем просить отца?

Главарь банды пожал плечами:

— Этим вы совершите неисправимую ошибку. Я же не имею ни малейшего желания причинять вам боль. Но вы сами заставите меня сделать это. Зачем? Разве какие-то миллионы дороже жизни и здоровья человека?

— Мне надо подумать!

Исмаил-Хан отрицательно покачал головой:

— Нет! Принимать решение вам придется немедленно.

— Но я должна обдумать, как построить разговор с отцом, ведь он даже не догадывается, куда я поехала в командировку. Известие о том, что я нахожусь у вас, может так подействовать на него, что просто не выдержит сердце. У папы уже был инфаркт. Боюсь, второй он не переживет. С кем тогда вы будете договариваться о выкупе? С его молодой женой стервой Кристиной? Да для нее будет самым дорогим подарком моя смерть, ибо тогда она станет единственной наследницей отца. Она даже разговаривать с вами не станет. Пошлет куда подальше и все!

Исмаил-Хан задумался. В словах этой красивой, внешне обычной, но внутренне сильной духом женщины присутствовала логика. Но и главарь не мог тянуть время. Впрочем…

Главарь сказал:

— Хорошо! Я дам вам сутки на подготовку разговора. Вас поселят в отдельной комнате со всеми удобствами, но под охраной. Думайте! Хорошенько думайте, Валентина Борисовна, ибо если господин Туркин не заплатит, я просто вынужден буду убить вас.

— Вы, Исмаил-Хан, добры, как никто другой! Но мне не нужна отдельная комната с удобствами. Моих коллег вы наверняка определили в менее комфортабельные условия. Я настаиваю на том, чтобы меня поместили к ним!

— Настаиваете? Хорошо. Вас определят к вашим коллегам. Так даже будет лучше, быстрее думать станете. Но… не забывайте, там, где окажетесь по своей, я подчеркиваю, по своей воле, будут другие условия временного содержания.

— Не забуду!

— Хоп!

Исмаил-Хан вызвал коменданта крепости. Натанджар явился тут же.

Главарь банды моджахедов кивнул на Туркину:

— В подвал ее, к коллегам!

— Но…

— Я сказал, в подвал эту женщину. Или солнце припекло тебе голову настолько, что она совсем перестала соображать?

Комендант поклонился:

— Слушаюсь, саиб! Один вопрос: для нее условия содержания такие же, как и для мужчин?

— Да! — И, подумав недолго, добавил: — Если дама не попросит иных!

Комендант крепости взял Валентину за локоть. Женщина попыталась вырваться, но Натанджар держал ее крепко. Оскалил рот, обнажив черные, гнилые зубы:

— Не дергайся, девочка. Я мужиков ломал, а тебя… не дури, иначе по неосторожности могу и выдернуть руку.

Исмаил-Хан крикнул:

— Отпусти ее! Пусть к подвалу идет сама!

Комендант вновь поклонился:

— Как скажете, саиб!

Отпустил Валентину, слегка подтолкнув к выходу:

— Пошла!

Комендант вывел Туркину из дома, тут же завел за угол и подвел к проему входа в пещеру, у которого с автоматом стоял часовой. Он отошел в сторону при виде грозного и влиятельного в банде Натанджара. Комендант втолкнул Туркину в бетонный бункер, посреди которого находился колодец, закрытый сверху металлической решеткой. Комендант указал охраннику пленников на решетку:

— Убери! И спусти вниз лестницу! Быстро!

Молодой афганец нырнул под топчан, стоявший в углу. Вытащил оттуда моток веревочной лестницы. Снял замок с решетки, сдвинул ее в сторону, закрепил один конец лестницы за специальные крюки, бросил моток вниз.

Натанджар толкнул Валентину к колодцу:

— Спускайся вниз. Твои друзья там. Надоест их общение или пожелаешь более комфортного жилья, кликни охранника. Поняла?

Туркина брезгливо взглянула на коменданта крепости:

— Да пошел ты, обезьяна!

Натанджар, побледнев, процедил:

— Я буду молить Аллаха, чтобы твой папаша не смог заплатить за тебя деньги и саиб отдал тебя мне. Ты подыхала бы мучительно долго.

— Смотри, сам не сдохни. Ну чего уставился? Может, ударишь? Давай! Вы, душманы, способны воевать лишь с женщинами. А от войск прячетесь по норам! Воины, мать вашу!

Комендант взвился:

— Не смей ругать мою мать! За это…

Валентина прервала Натанджара:

— Я уже сказала, да пошел ты!

Она спокойно подошла к колодцу, по лестнице спустилась вниз. Встала, привыкая к темноте. Лестница поднялась, решетка легла на место, щелкнул замок.

Из угла раздался голос Дольского: