Через три часа все, как положено, сидели на своих местах в автобусе. Не было только четверых: трех ребят и Кати. Я поглядывала на часы и подумывала вернуться в раздевалку, чтобы поторопить молодежь. Когда к автобусу подошел полицейский, у меня заныло сердце. Лицо его было строгим, пожалуй, даже вызывающим строгим. Я сразу догадалась, что речь пойдет не о дополнительной оплате стоянки автобуса – время, за которое мы заплатили, истекло пятнадцать минут назад, – а о чем-то куда более серьезном.

– Кто руководитель группы? – спросил он на русском языке, а не на польском языке. Слава богу, прошло не так много времени с тех пор, когда русский язык изучали во всех школах восточной Европы, иначе всюду пришлось бы возить с собой переводчика.

– Я, – растерянно протянула я.

– Пройдемте со мной, – велел он.

– А что случилось?

Проигнорировав мой вопрос, он завел меня в помещение, в котором находились мониторы, дающие возможность видеть все, что происходит во всех углах огромного комплекса.

– Садитесь, – полицейский попросил меня занять место перед экраном. В этом же помещении, в углу сидела опоздавшая к автобусу четверка. Ребята, и Вовик в их числе, неловко отводили от меня взгляд. Катя ревела навзрыд, размазывая тушь по щекам. – Смотрите!

Я уткнулась глазами в телевизор, узнала камеру хранения. В стороне стояла знакомая компания. От ребят отделилась Катя, она подошла к одной из ячеек. Девушка была в купальнике и с завязанным вокруг бедер парео, с волос стекали струйки воды. Наверное, она только что вышла из бассейна. Сначала Катя сняла с руки браслет с ключом и вставила его замочную скважину. Дверца не открылась. Тогда в Катиных руках откуда-то взялась пилочка для ногтей. Ловким движением руки дверца была вскрыта. Секунды три Катя смотрела внутрь ячейки, потом она резко подняла руку, захлопнула дверцу и отошла к ребятам.

Если честно, то я ничего не поняла.

– Катя, что это значит? – повернулась я к девушке.

– Это ни ее была ячейка, – пояснил полицейский.

– Я ничего не брала, – сквозь слезы произнесла она. – Я просто ошиблась, а когда поняла, что это не мой шкафчик, тут же захлопнула его.

– Да? Зачем же тогда вы воспользовались не ключом, а пилочкой для ногтей? – спросил поляк.

– Я думала, замок заедает.

– На ключе отпечатан номер шкафа. Разве вы подошли к вашему шкафу?

– Номер четырехзначный. Я ошиблась в одной цифре.

– В русских школах проблемы с математикой? – ехидно спросил он. – Ну да как бы то ни было, из ячейки пропало кольцо с бриллиантом. Хозяйка ячейки пришла за своими вещами буквально через несколько минут после них, – полицейский кивком показал на Катю. – Кольца не было. Хорошо, хоть они не успели далеко уйти.

– Я его не брала! Может быть, его там и не было! – истерично выкрикнула Катя. Вовик и его друзья дружно закивали.

– Пани утверждает, что кольцо было.

– Может, пани кольцо в бассейне потеряла!

– Против вас свидетельствует видеосъемка, – стоял на своем полицейский.

– Тогда обыскивайте, – потерянным голосом сказала Катя.

– Мы в праве обыскать всю вашу компанию, – заметил полицейский. – Сейчас начнем составлять протокол.

Я посмотрела на часы. Если он будет составлять протокол, а потом еще обыскивать, мы опоздаем на поезд.

– Я могу поговорить со своими туристами? – пришла пора мне вмешаться.

– Да, – легко разрешил мне полицейский, – может, вы уговорите их сдать ценности.

– Вполне возможно, что все было так, как они говорят. Тогда вы обязаны будете принести им, нам извинения, – сказала я, понизив для солидности голос. Пусть не думает, что на нас можно повесить всех собак в округе.

Похоже, полицейский не ожидал от меня такой дерзости. Он сделал удивленное лицо, но спорить не стал.

– Катя, ты, правда, не брала кольцо? – строго спросила я рыдающую девушку, протягивая ей платок.

– Марина Владимировна… – протянула она. – Вы мне не верите? Обыщите меня. Нет у меня кольца!

– Тогда прекрати реветь, – велела я и пошла обратно к полицейскому. – Обыскивайте, если это нужно по протоколу. Но девушку должна обыскивать женщина, так написано в международных инструкциях.

Вообще-то я не знаю, что написано в международных инструкциях, ни одного туриста «Пилигрима» прежде не обвиняли в воровстве, но я должна была выглядеть компетентно, чтобы наглому полицейскому и в голову не пришло списать на моих туристов чужое преступление.

Женщину, которая бы смогла обыскать Катю, искали долго, ее привезли из городского управления. Кольцо так не нашли ни у Кати, ни у ее друзей. Настроение у полицейского испортилось. Извинения он нам принес, но составлял протокол, не торопясь. Наверное, решив, хоть этим сорвать на нас свое раздражение.

Мы вышли из аквапарка, когда до отхода поезда осталось пятнадцать минут. Естественно, на вокзал мы уже не успевали. Ночь провели в зале ожидания. Катя еще долго не могла прийти в себя. Она просила прощения у меня и всей группы. Хотя, по большому счету ей и просить прощения было не за что – кольцо у нее не нашли. Не нашли его и в бассейне. Скорей всего туристка вообще приехала в аквапарк без кольца.

А спустя полгода мне довелось вновь побывать в Кракове. Каково же было мое изумление, когда на центральной площади я нос к носу столкнуться с Катей и Вовой.

– А мы поженились! – поборов удивление от неожиданной встречи, радостно сообщила мне Катя и показала безымянный палец правой руки, на котором поблескивало новенькое обручальное колечко. – Решили съездить в свадебное путешествие в город, в котором зародились наши чувства. Знаете, как Вовик меня в тот вечер успокаивал? Я только тогда я его рассмотрела и поняла, что он тот, кто мне нужен.

– Почему же в наше агентство не обратились? – несколько обиженно спросила я. – Мы бы вам как молодоженам хорошую скидку дали.

– А у меня здесь подруга живет. Мы по частному приглашению приехали. Да вы не переживайте так, Марина Владимировна, скидку вы можете нам дать в следующий раз.

– Вот я и говорю, если не сердце, так голова у кого-то больная, – повторил Веня.

– Это ты о ком? – переспросила я, увлекая Куропаткина в сторону от группы. К нам присоединились Алина и Степа.

– О Деревянко!

– Катя и Вова?! А они что учудили?

– На них луна вообще в полной мере действует. Я почему это знаю? Потому что живут они как раз надо мной. Не знаю, кому из них пришла в голову идея попугать меня.

– Попугать? Тебя?

– Ну может и не меня. Ошиблись они, видите ли. Ну да слушайте. Вчера я и Стефания Степановна вернулись около одиннадцати, – он посмотрел на Степу. Та кивнула, подтверждая, мол, так все и было. – Сначала ужинали, потом гуляли. Когда пришел в гостиницу, я душ принял, немного телевизор посмотрел, свет выключил и задремал. Проснулся от того, что кто-то о стекло бьется. Поднялся, подошел на цыпочках к окну. Вижу, Катя на простыне болтается, пытается разглядеть, что за стеклом, то есть внутри номера. Волосы распущены, на теле белый сарафан, тот, в котором она по Риму щеголяла. Мне страшно стало, не за себя, – что я Катю не узнал? – а за нее. Она ведь сорваться вниз могла. Второй этаж, конечно, не десятый, но все равно можно и ноги, и руки поломать. Я открыл окно, попытался ее поймать и в номер затащить. Она меня увидела и заорала с перепугу. «Да тише ты, всю гостиницу разбудишь. Это я, Веня». «Веня?» «А ты к кому лезешь?» «Я? Диму напугать». «Он же с тобой на этаже». «Правда? А мне показалось, что он на втором живет». Короче, я ее затащил к себе через окно, а через дверь выпроводил. Нет, но это же надо додуматься, по простыням вниз спускаться? – продолжал возмущаться Куропаткин. – Странная эта Катя: то веселится до упаду, песни в душе поет – я то все снизу слышу, – то вдруг стонать начинает.