Писька, конечно, не ответит, а у меня есть идея. Продавать дилдо я точно не буду — стыда не оберусь людям его предлагать. Но Светкин подарок вполне может, так сказать, удовлетворить мой «голод». И закончатся мои метания по поводу оборотней.

* * *

Есть подвох — я не хочу снимать напряжение с помощью дилдо. Не хочу и всё. До отвращения к резиновому члену. Зато фантазии на тему Горыныча и Лихого так и лезут в хмельную голову. Хорошо, что оборотней нет дома.

Скоро час будет, как я сижу на бортике ванны и размышляю о вечном. Можно обвинить во всём волков — это ведь они, не спросив, заклеймили меня. Но кому я вру? Меня тянуло к ним и до меток. Причём к обоим сразу. Сейчас тяга усилилась и почти не поддаётся контролю. А будет ещё хуже. Или лучше? Прости хоспади.

— Давай-давай, Тома, — подтруниваю над собой, — так и до койки с двумя мужиками докатишься.

И ведь не шутка!

Меня злит всё — собственные мысли, головокружение от алкоголя… оборотни. Фантазии о сексе с ними такие сладкие, что хочется выть от безысходности.

Зато волки на расслабоне — договариваются между собой насчёт меня, пристают по очереди, испытывая мою несчастную силу воли. Почему я одна должна страдать от потока абсолютно непонятных чувств и эмоций?! Это несправедливо.

Встаю, разминаю затёкшие ноги и спину, а в голове уже дозревает коварный план. На столе в кухне ополовиненная бутылка коньяка, пара стаканов и недоеденное яблоко. Надо дополнить натюрморт. Остатки «конины» отправляются в раковину, а пустой пузырь на стол. Так, что ещё?.. Открываю кухонный шкафчик в поисках хороших идей и нахожу сигареты Горыныча. Пойдут. Чиркаю спичкой, подкуриваю, затягиваюсь и захожусь в диком кашле. Никогда не курила и не буду. Гадость какая! Тушу бычок в блюдце — его тоже оставляю на столе.

А теперь пора заглянуть в кладовку. Там у бабы Нюры стоит чемодан с мужскими вещами — то ли её сына старая одежда, то ли мужа. Неважно.

Пара мужских туфель остаётся на коврике у двери, а брюки и рубашку я художественно раскидываю в коридоре. Приправляю напольное творчество моей одеждой и любуюсь на результат. Дорога из тряпок ведёт в спальню, где зверей будет ждать главный сюрприз.

Осталось придумать, куда слинять, чтобы не попасть под раздачу взбешённых зверей. Хм, к Светке махнуть? Деньги на щипача у меня есть — без проблем доберусь в другой конец города. Только сначала нужно позвонить ей.

— Свет, можно я к тебе сейчас приеду? — вздыхаю в трубку.

— Не, нельзя, — она в том же состоянии, что и я. — Сеструха скандалит. Слышишь?

На фоне пьяненького бормотания Светика орёт её сестра. Страшные вещи обещает «алкоголичке, лентяйке и просто нехорошей женщине» Свете.

— Ладно, поняла.

— Случилось что?

— Всё нормально. Пока.

И что теперь делать? Сорвался мой розыгрыш — надо убирать декорации и ложиться спать. Но сначала водички попью и воздухом подышу — злой коньяк никак не отпускает.

Я топаю со стаканом воды на балкон. Вдыхаю прохладный ночной воздух, слушаю, наступившую после непогоды тишину и пытаюсь протрезветь. Получается не очень.

— Да ну на фиг?.. — шепчу, глядя на девятку «мокрый асфальт», которая стоит у подъезда.

Слышу, как открывается входная дверь, и даже трезвею немного. Мысли адекватные начинают появляться. По трезвянке мне бы в голову не пришло шутки шутить с оборотнями.

Они уже в квартире, а я сажусь на корточки и не дышу. Бежать сейчас туда и убирать подставные улики — глупо. Это только больше вопросов вызовет у волков. Хороших идей у меня ноль…

Не пила, Тома, и не стоило, блин, начинать!

* * *

После моего разговора с Тамарой по телефону равнодушных не осталось. В смысле, мы с Горынычем взяли руки в ноги и помчали домой, оставив позади упущенную выгоду. На шинке в непогоду всегда клиентов хватает. Но это мелочи. Тамара как-то не так разговаривала — скомкано, будто скрыть что-то пыталась. И предчувствие у нас с Игорем одно на двоих — странное.

— Если с Томой всё нормально, поедем обратно, — бросаю Горынычу, быстро поднимаясь по лестнице в подъезде.

— Ни хера, — он дышит тяжело — курить меньше надо, — я никуда больше сегодня не поеду. Максимум — до ларька за пузырём схожу.

Планы Игоря выдают его надежду — он очень хочет, чтобы с муркой нашей всё хорошо оказалось. Как и я.

Поворот ключа в замке, я толкаю дверь и наступаю на что-то инородное. Это что-то оказывается мужскими туфлями. Обувь эта не моя и не Горыныча.

Та-а-ак, бля.

Дальше интереснее — на кухонном столе следы попойки на две персоны с участием, мать его, моего коньяка, от которого ничего не осталось. А на полу в коридоре шмотьё валяется.

— Ни хрена себе… — я щёлкаю выключателем и смотрю на мужские брюки, джинсовую юбку.

«Дорога из жёлтого кирпича» заканчивается у закрытой двери комнаты Томы — на ручке её бюстгальтер висит. И всё это благолепие доступно не только моему взгляду — Горыныч дышит огнём.

— Убью гандона! — воет он и с ноги выносит хлипкую дверь спальни.

А там никого. У меня дергается глаз, Игорь бледнеет.

Тамары с любовником в койке мы не находим, но «кое-кто» нас всё-таки ждёт. Фаллоимитатор на кровати и записка, написанная кривым, но явно женским почерком: «Это Федя, он будет жить с нами».

— Су-ка! — меня складывает от хохота пополам.

А Игорёхе не смешно, он за сердечко держится и дышит через раз.

— Падла, а! — с отвращением берёт резиновый хер, открывает окно и выкидывает его на улицу.

Вот кому-то повезёт сегодня. Шёл-шёл, член нашёл. Ржу и не могу остановиться. Развела нас докторша как надо.

— За что ты с Федей так? — я утираю слёзы веселья. — Выселил беднягу особо жестоким способом.

— Чо ты смеёшься, в натуре?! — Игорёху кроет не по-детски. — У меня вся жизнь… — машет пятернёй перед своим лицом. — За минуту, бля! Я думал, мурка тут с Иванычем зажигает.

— Почему с Иванычем? — не могу сдержать «хрюк».

— Потому… — Горыныч снова держится за грудь слева и присаживается на кровать.

А я втягиваю воздух ноздрями — дома Тамара. Прячется где-то.

— Раз, два, три, четыре, пять — я иду тебя искать! — объявляю громко.

Дома творится что-то невообразимое, я могу это только слышать — высовываться страшно. Грохот, мат, смех, снова мат, а потом тишина…

— Раз, два, три, четыре, пять — я иду тебя искать! — громкий голос Лёши остаётся звоном в моих ушах.

Сидеть скрючившись на балконе в одних тапочках и тонком халате не в самую тёплую весеннюю ночь — то ещё удовольствие, а в квартиру не тянет. Но зайти придётся. И скоро. Сейчас я очень жалею, что коньяк отпустил — подшофе я бы перенесла позор легче…