Балконная дверь открывается, и я поднимаю голову:

— Привет, — улыбка дрожью мелькает на моих губах.

Лихой стоит в проёме и смотрит на меня весёлым взглядом. Я думала, он нарычит, скажет, что — я взрослая тётя — совсем из ума выжила, и приколы у меня пубертатные. Но нет! Оборотень выглядит вполне добродушным. Даже довольным.

— Мурк, на хрена так делать? — из-за плеча Альфы высовывается Бета.

О, упрёки подвезли! Где расписаться?

Держась за бортик балконного перекрытия, я пытаюсь встать. Ноги жутко затекли, почти не чувтвую их.

— А шутница-то пьяненькая, — Лихой подхватывает меня за талию. — Как коньяк?

— Невкусный, — отвожу глаза. — И я не пьяненькая. Уже, — добавляю и пытаюсь отстраниться.

Мне в бедро упирается однозначно твёрдый член Альфы, а проклятая связь даёт о себе знать. Метка на загривке теплеет, и по телу растекается приятное волнение, оставаясь похотливой щекоткой внизу живота.

— Мурка, нельзя так с нами… — Горыныч снова лезет с упрёками.

— Давайте зайдём. Х-холодно, — я дрожу, но не только от ночной прохлады.

Волки — идеальные мужчины, помогают мне добраться до дивана, заботливо подкладывают подушки под спину. Кайф! Особенно если учесть, что Игорь уселся рядом и массирует мне ступни. Может, вся эта затея вовсе не была глупой? Хищники просто шёлковые.

— Ещё и на балконе спрятаться додумалась, — ворчит Бета. — Ледяная вся.

Сильные руки зверя мягко разминают мои лодыжки, скользят выше — трогают колени, и я уже не помню, что значит холодно. Я горю. От возбуждения и немножко от стыда.

— Лапы! — шлёпаю Горыныча по рукам и крепко сжимаю бёдра, которые он секунду назад беззастенчиво тискал. — «Ну это, то самое» не даёт тебе права трогать меня, когда вздумается.

— Э-э-э! — Игорь возмущён, но, как всегда, немногословен.

Я сейчас не в том состоянии, чтобы понимать его «тонкие намёки». Пусть даже не наде… Ой-ёй! До меня начинает доходить.

Лёша — бровь домиком — недобро так смотрит на Горыныча:

— Мы с тобой о чём договаривались? — ровным тоном спрашивает Альфа.

— Да не было ничего! — встрепенувшись, оправдывается Игорь. — Почти… — добавляет под моим осуждающим взглядом.

— Ясно, — короткий ответ Лихого наполнен бутафорским холодом.

Связь с волками позволяет мне чувствовать то, что чувствуют они. Лёша балансирует на грани между желанием убивать и трахаться, а его напускное спокойствие — камуфляж для эмоций. Игорю немного стыдно перед Альфой за проступок, но в принципе он готов до конца нарушить данное ему слово хоть сейчас.

Звери переглядываются и переводят взгляды на меня, а я чувствую себя мишенью — два дротика одновременно попадают в яблочко. Цель хищников понятна — я. Теперь оба волка на диване. Фиг сбежишь.

— Что?.. — сглотнув тугой комок волнения, смотрю на одного, на другого.

— Ты тоже чувствуешь, братишка? — Игорь выглядит довольным. — Мурка нас хочет.

— Нет, — мотаю головой, — не хочу.

— Врать бесполезно, Тома, — Лихой гладит меня ладонью по внутренней стороне бедра. — Ты нас чувствуешь, а мы тебя.

Лёша отлично понимает, что со мной делают его прикосновения. Понимает и не собирается останавливаться. У меня в голове мелькают ужасно развратные картинки, а встреча наших с Игорем взглядов расставляет все точки над i…

Стягиваю тонкий халат на груди — попытка показать, что я «не такая». Жалкая попытка… К тому ещё и ложь полная. Я совсем не против. Я уже принадлежу хищникам. Тогда зачем строить из себя недотрогу?

Крепкий манящий запах Игоря, немного грубые, но сладкие прикосновения Лёши — я кутаюсь в ощущения, как в кокон. Мне в нем хорошо и сладко. Немного страшно, но страх едва ли победит моё желание принадлежать зверям без остатка. Я попалась.

Горыныч стягивает с себя футболку, обнажая крепкий торс с идеальными буграми мышц и крепким прессом, и я невольно облизываюсь. Этот маленький жест слабости махом считывается зверем — в жёлто-зелёных глазах вспышки азартного возбуждения. Взгляд у Игоря сейчас бешеный. И у Лихого не лучше — безумный, затуманенный желанием.

Их двое. И я. И всё…

Я расслабляюсь, позволяя зверям себя трогать. Четыре тяжёлые горячие ладони гладят моё тело, сминая тонкий халатик. Нетерпеливые, жадные рыки оборотней звучат в ночной тишине вместе с треском ткани. Страшно до мурашек и сладко до безвольных стонов, вырывающихся из моего горла. Снова я пьяная, но не от коньяка — от безумия, которое сейчас происходит. Перед глазами всё пляшет — я уже ничего не вижу, только ощущаю кожей внезапно ласковые прикосновения оборотней.

— Наша мурка, — шепчет мне на ухо Игорь. — Хорошая такая…

Ага, хорошая. Для таких распутных девок в аду, наверняка, отдельный котёл приготовлен. Горыныч просто убаюкивает мою совесть и душит остатки моральных ценностей.

Он снимает с себя спортивки, ложится на диван — голый, с крепким большим торчащим членом, тянет меня на себя. В распахнутом, потрепанном зверями халатике я чувствую себя беззащитной, слабой, отдавшейся во власть сильных самцов. От этого тоже ведёт крышу. Остатки разума бьют в голову паникой, а тело моё — послушное и податливое — устраивается на Горыныче, как в колыбели.

— Не бойся, девочка. Не обидим. Хорошо будет, — обещает Лёша, собирая губами с моего виска и щеки слёзы.

Да, я плачу. Потому что я не гром-баба, способная запросто вынести связь с двумя оборотнями сразу. Я чувствую моих зверей — пропускаю их эмоции через себя, захлёбываюсь, тону и почти умираю.

— Не обидим, мурка… — шепчет на ухо Игорь и тянет вверх бюсгалтер.

Тяжёлая горячая грудь выскакивает из него, а Лихой застывает на пару мгновений — смотрит так, что я этот жадный взгляд физически ощущаю. Сильные руки Альфы без нежности сжимают мою грудь, колючая щетина на его щеках и подбородке царапает нежную кожу. Я вздрагиваю и выгибаюсь от сладкой боли укусов, которыми он терзает мои отвердевшие соски.

Карусель перед глазами ускоряется, мои стоны становятся смелее, а рычание оборотней громче. Мне страшно и хорошо одновременно.

Ладонь Горыныча скользит вниз по моему животу и ныряет под резинку трусиков. Крупные пальцы зверя умело ласкают клитор, проходятся по набухшим влажным складочкам.

— Мурка, мокренькая уже, — с хищной улыбкой заявляет Игорь и целует в губы, не переставая трогать там, внизу.

Поцелуй этот — тягучий и мягкий в контрасте с жёсткими ласками Лихого — заставляет вздрагивать. Ощущения слишком яркие — непривычные, я шикаю и инстинктивно пытаюсь освободиться из сладкого плена, но меня держат надёжно.

Игорь разрывает поцелуй, и мои губы захватывает Лёша — сжимает пальцами скулы, вылизывает рот с жадным рыком. И я уже совсем не уверена, что в этой ипостаси Альфа больше человек, чем зверь.