Ядриэль успокоил нервы простыми действиями: оделся, умылся и уложил волосы.

Когда Ядриэль открыл дверь, Марица стояла, положив руки на бедра, и смотрела на Джулиана. Тот сидел, сложив руки на коленях и прижав подбородок к груди. Оба подняли глаза, когда Ядриэль вышел из ванной.

Он скрестил руки, чувствуя себя спокойнее, хоть и немного смущенным.

– Мы все обсудили и пришли к компромиссу, – сказала Марица.

– Она пригрозила наложить на меня проклятие, – пояснил Джулиан.

Марица встряхнула кудрями и продолжила, словно не слыша Джулиана:

– Джулиан говорит, что будет паинькой и не доставит проблем. – Скепсис Ядриэля, судя по всему, был очевиден, поэтому она добавила: – Или пострадает от последствий.

Джулиан покосился на Марицу:

– Не знаю, что-то мне не верится, что она умеет накладывать проклятия. – Повернувшись к Ядриэлю, он добавил: – А она умеет?

– Наверное, лучше не испытывать удачу, – сказал Ядриэль.

Уголки губ Джулиана растянулись в ухмылке.

– По рукам? – прервала их Марица.

– Да, да, да. – Джулиан встал, отмахиваясь от нее. – Я буду держать руки при себе, никаких призрачных штучек, никаких проделок, бла-бла-бла. Давайте уже пойдем? Я проторчал в этой комнате слишком долго! – Ядриэль чувствовал, как от Джулиана волнами исходит едва сдерживаемая энергия.

Да, оставить его здесь одного – не лучшая идея.

– Хорошо, – вздохнул Ядриэль. Лицо Джулиана озарилось яркой улыбкой. – Секунду. – Он схватил свой рюкзак и вытащил мескаль и портахе. – Не хочу, чтобы охрана поймала меня с алкоголем и ножом в рюкзаке. – Ядриэль завернул портахе в футболку и засунул на дно ящика своего прикроватного столика – единственное место, которого избегала Лита.

– Ладно, погнали. – Ядриэль открыл дверь, но прежде чем Джулиан вышел, он поднял палец. – Я отвлеку Литу, а вы в это время на цыпочках выйдете через парадный вход, поняли?

Марица кивнула:

– Пойдем, мертвый мальчик, – сказала она Джулиану.

Он изобразил обиду, но впервые придержал язык и молча проследовал за ней вниз по лестнице – видимо, и впрямь испугался, что его проклянут.

Из кухни ревело Литино техано.

– Встречу вас на улице, – прошептал Ядриэль.

Джулиан отсалютовал, и Марица погнала его к двери, а Ядриэль зашел на кухню.

Его встретил запах риса и бобов, готовящихся на плите. Металлическая турка стояла на конфорке, наполняя воздух запахом коричневого сахара и кофе. Из магнитолы на столе лилась громкая музыка, звучавшая резковато из-за старых динамиков. Каждое утро Лита просыпалась, варила кофе по-кубински и готовила еду, слушая один и тот же диск по кругу.

На фоне ее повседневного ритуала абсолютно аномальные события последних двенадцати часов казались еще страннее.

Лита стояла у раковины, моя посуду. От ее оперных завываний Ядриэль вздрогнул.

– ¡Como la flor![64]

Песня отозвалась эхом.

– ¡Con tanto amor![65]

– Доброе утро, Лита! – поздоровался он, перекрикивая шум.

– Vas a estar tarde a la escuela[66], – пропела она. Хоть она и была стара, ноги Литы все еще поспевали за музыкой, а бедра покачивались в такт.

– Знаю, знаю, – сказал Ядриэль. Он протянул руку, чтобы схватить еду, но Лита поймала его за запястье и с неожиданной силой притянула к себе. Заключив его в крепкие объятия, она танцевала и продолжала громко напевать. Ядриэль съежился, но разрешил ей протащить себя вокруг кухонного стола во время припева. По крайней мере, на сей раз обошлось без свидетелей.

Когда-то в их доме пением и танцами на кухне занимались все – за этим следила мама. Танцы сопровождались смехом и, конечно же, жалобным сопротивлением со стороны Ядриэля и Диего. На самом деле Ядриэлю втайне нравились танцы – он изображал нытье, чтобы не опозориться перед братом.

Но теперь близость и крепкие объятия Литы казались удушающими. Он извивался, пока Лита наконец не освободила его.

Ядриэль схватил деревянную ложку и зачерпнул немного риса и бобов. Он засунул ложку в рот, но как только та коснулась языка, порез вспыхнул резкой болью. Глаза заслезились, и он заставил себя быстро проглотить еду. Ему страшно хотелось есть, но нужно было поторопиться и выйти к Марице и Джулиану, поэтому он покопался в выдвижном ящике с посудой. Поесть он мог и по дороге в школу.

На стойке стоял небольшой древний телевизор, транслирующий местный испаноязычный новостной канал. Ядриэль приостановился, внимательно глядя на экран, читая новостную ленту и список предстоящих тем. На экране рядом с ведущим новостей велась прямая трансляция автомобильной погони в центре города. В Лос-Анджелесе прямые трансляции автомобильных погонь были столь же обычным делом, как ежечасный прогноз погоды.

Но не было ни слова о Джулиане или об ограблении в парке.

Ладно, ограбления случались слишком часто, чтобы попасть в топ новостей, но разве пропавший подросток – не повод для тревоги? Ему даже не пришло оповещение от системы AMBER[67]. Неужели никто не сообщил о пропаже Джулиана? А как же его друзья? Его брат?

И что насчет Мигеля?

– Эй! – Ядриэль подпрыгнул от резкого щелчка кухонным полотенцем по заднице. – Бери еду и шевелись!

– Где папа и Диего? Все еще ищут Мигеля? – спросил Ядриэль, вытаскивая небольшой, заляпанный апельсином контейнер.

Лита тяжело вздохнула и кивнула.

– Sí, искали всю ночь. – Она зацокала, махнув рукой в воздухе. – Todavía nada.

По-прежнему ничего?

Ядриэль нахмурился, зачерпывая еду в контейнер. Разве такое возможно? Неужели поисковые собаки тоже ничего не нашли? Как мог Мигель умереть в собственном районе – да еще так, чтобы этого никто не увидел? Почему никто ничего не знает? У Ядриэля было так много вопросов, но Джулиан и Марица ждали его, а Лита вновь поторапливала.

Она вручила ему ложку и устало улыбнулась.

– Вот, а теперь марш в школу и будь осторожен, ¿claro?

Ядриэль выдавил улыбку.

– Да, Лита. – Он поцеловал ее в щеку и направился к выходу, сопровождаемый пением Литы. Он не видел брух. Может быть, они расширили радиус поисков за пределы кладбища.