И вот в ставке Рокоссовского от всех дымвалит, форсировать осенний Днепр, с левого пологого берега на правый, крутой,укрепленный, под шквальным эшелонированным огнем, плавсредства в щепки, народугробится масса, резервов не хватает, боеприпасов не хватает, сроки трещат, всякарьера на острие — сталинский нрав Рокоссовский на своей шкуре испытал, — итут ему телефонист подает трубку ВЧ: «Вас маршал Жуков».

— Как дела?

— Действуем, товарищ маршал.

— Тут к тебе прибудет наблюдатель английскоймиссии.

— Слушаюсь, товарищ маршал.

Только этого мне еще не хватало для полногосчастья!..

— Отвечаешь головой.

— Понятно, товарищ маршал.

Сожгли бы его самолет по дороге — и нетпроблемы.

— Нос ему много совать не давай.

— Не дам.

— Майор Моше Даян.

— Как?

— Еврей, — поясняет Жуков.

— Так точно, — дисциплинированно подтверждаетРокоссовский.

А Рокоссовский был, как известно, человекхарактера крайне крутого и, как всякий порядочный поляк, антисемит отъявленный.И вот ему для облегчения штурма Киева английский еврей под нос. Для поднятиябодрости духа.

И сваливается это мелкое недоразумение: вуютной английской экипировке, с раздражающей повязкой вкось крючковатого носа,и с анекдотическим английско-еврейским акцентом докладывается, подносит своикомплименты и просится на передовую. В воду бы тебя да на тот берег! Зараза.Союзник. Дипломатия. Реноме. И высится над ним рослый, статный, белокурыйкрасавец Рокоссовский, глядя своими светлыми холодными глазами, как дипломат накакашку за обеденным столом, и тут же спихивает его к чертям свинячьим с глазподальше в сторону, в 60-ю армию к Черняховскому. Которая стоит себе давно ужена том берегу выше по течению, осуществляя ложный маневр: отвлекая на себявнимание и силы немцев. И входить в Киев и участвовать в основных боях вообщене должна. Вот тебе тот берег, вот тебе передовая, и торчи-ка подальше отштурма; все довольны.

— Отправляю вас в самую боевую армию,вырвалась вперед, привет союзникам. — Чтоб они сгорели. И перестает об этомдумать. Благо думать ему при штурме Киева и так есть о чем.

И счастливый, как блоха на лидере конныхскачек, Моше Даян отправляется под конвоем усиленного взвода автоматчиков чутьне на сотню километров в сторону, на тихий край фронта, и командир взвода готовприкрыть его собственным телом от любой капли дождя, иначе головы не сносить,уж в этом Рокоссовскому доверять можно было всегда. Кротостью и всепрощениемпрославленный полководец не отличался.

И прибывает Даян в штаб командарма-60 Черняховского,жмет всем руки от имени фронтовиков братской Британской империи и достает многовсякого хорошего английского пойла, и как-то они с Черняховским друг другуочень нравятся. Черняховский молод, удачлив, весел поэтому и дружелюбен, опятьже приятна честь и доверие первому принимать союзника. И он отпускает Даяна вдивизию, где потише, поглядеть, наконец, на передовую, раз уж ему такневтерпеж:

— Обеспечь! Мужик понимающий, фронтовик, глазв бою потерял.

Таким образом боевитого и любознательногоДаяна с бережностью царствующей особы эскортируют в траншею, где всем строжайшеприказано каски надеть, дерьмо присыпать, котловое питание подвезти, выбриться,предметы трофейного обмундирования убрать и идиотскими бестактными вопросамиважного политического гостя в неловкое положение не ставить и вообще не ляпатьчего не надо.

И сияющий Даян, именинник, Дед-Мороз, гордыйпредставитель Ее Величества Королевы, раздает вокруг сигареты, шоколадки ипрезервативы, и торжественно наливают ему в солдатскую манерку супа, и подаютиз-за голенища ложку, обтерев ее деликатно об рукав под страшными офицерскимивзглядами, и тут с немецкой стороны с жутким воем летит чемодан и покрываетвесь этот праздник братания землей и осколками.

Немецкий край ревет артиллерией, массированныйартналет, сверху сваливаются «юнкерсы» и перемешивают все в окрошку: всеправильно, контрудар по фланговому выступу русских, угрожающему Киеву с севера.Черняховский ведь по замыслу командования оттягивает силы немцев на себя — ну иоттянул. А сил у немцев до черта, хватит и на недобитого английскогонаблюдателя. И все зарываются поглубже в землю и Даяна под себя зарывают.

А когда стихает весь этот кошмар, уходятбомбардировщики, артогонь перекатывается дальше вглубь, оглушенный Даян кое-какприходит в себя и приподнимает нос поглядеть, что там вокруг делается,выкапывается наружу из-под земли и тел, и обнаруживается, что он влип.Завязывается бой, и рядом с ним во всей этой каше и неразберихе как-то вдруг неоказывается никого живых, и бежать некуда: сзади перепаханное сквозьпростреливаемое пространство. А на него прет цепь автоматчиков. Сдаваться вплен никак невозможно, еврею в плену ловить нечего, да и английская миссия,долг, честь обязывает. А рядом стоит пулемет, вполне знакомой стариннойамериканской системы «максим». И поскольку делать ему все равно больше ничегоне остается, он ложится за пулемет, и пулемет, слава Богу, работает, исправен.

И он вцепляется в пулемет и начинает садить поэтим наступающим автоматчикам, благо стрелять его учили хорошо, а патроны покаесть. И всех мыслей у него, чтоб пулемет не заело и патрон не перекосило,потому что ленту подавать некому. А также чем это все кончится и когдакончится. И сколько это продолжается, в бою сказать трудно.

Короче, когда туда подошли наши и выровняликрай, оказалось, что весь тот пятачок держал он один со своим пулеметом, изкоторого пар бил, в лохмотьях английской шинели, рожа копченая оскалена и глазчерной тряпкой перевязан. И куча трупов перед ним на поле. Поглядел онуцелевшим глазом, вздохнул и отвалился.

Дальше получается, что в лоб через рекуРокоссовский Киев не взял. А взял его самовольно без приказа его подчиненныйЧерняховский. Двигаясь с севера посуху, так развил успех своего отвлекающегоудара, что уж вошел заодно с ходу в Киев. За что и должен был получить отразъяренного командующего фронтов Рокоссовского здоровеннейшей п…. Толькорешение Жукова и спасло: победителей не судят, главные лавры все равнокомфронта, пусть считается, что так и было задумано.

А когда взяли Киев, и установили всю связь,которая в наступлении всегда рвется, и доложились по команде, и все разрешилосько всеобщему удовольствию, то получилось, что Даяна надо награждать. А наградыза Киев, кто под взгляд попал из живых в строю оставшихся, давали довольнощедро. И обойти союзника как-то совершенно невозможно, неловко и диконедипломатично.