— Но ты с ума сошла!

— Нет, я не сошла с ума. Вот уже два раза в течение двух недель ты не ночуешь дома.

— Моя милая, ты начинаешь меня упрекать в том, в чем я хотел упрекнуть тебя. Это ловкая тактика, но ты меня не обманешь. Я не ночевал дома не потому, что веселился, а потому, что этого требовала та работа, которую я нашел.

— Что это за работа?

— Я не могу тебе сказать.

— О, конечно!

— Будь довольна тем, что она дает доход. А теперь скажи мне — как и почему ты попала к Баландье?

— Я не то, что ты! Я была там в первый раз.

— Ты хочешь повторить историю, придуманную мадам Левассер?

— Нет, я говорю тебе правду. Ты не ночевал дома и утром тоже не вернулся. Тогда Нисетта, видя мое огорчение, сказала мне: "Ты очень глупо делаешь, беспокоясь, в то время как он веселится". И она предложила мне отправиться вечером в один дом, где, по ее словам, очень весело, где бывают интересные люди, актеры, актрисы, журналисты.

— К Баландье?

— Она не сказала мне ничего, но прибавила, что аббат, с которым она должна была познакомить меня, придет туда.

— Как! Познакомить тебя?! — с удивлением вскрикнул Панафье.

— Да, она рассказывала мне много забавного об этом человеке и сказала мне: "Если он когда-нибудь пригласит меня обедать, то я возьму тебя с собой, и ты сама увидишь, как он забавен".

— И поэтому она пригласила тебя сегодня вечером, и ты сразу же согласилась?

— Я ей ответила: "Нет, несмотря на все зло, которое Поль мне делает, я не хотела бы, чтобы он узнал об этом". Тогда она отвечала мне, что сказала мужу, будто ее пригласили на бал, и мы скажем, что я поехала с ней.

— И ты согласилась?

— Нет. Я сказала ей: "Если Поль не вернется до четырех часов, то я отправлюсь с тобой, но если он вернется, то не пойду". Ты не вернулся!

— И ты пошла к Баландье!

— Но я не сделала ничего плохого.

Панафье подвел ее к окну и, глядя в глаза, повторил ее последнюю фразу.

— И ты не сделала ничего плохого?

— Нет, — отвечала Луиза.

— Луиза, — продолжал Панафье, — ты понимаешь, что хотя мы и не обвенчаны, тем не менее, нас связывают святые узы. У нас на кладбище похоронен ребенок, которого мы любили.

— О, не говори мне о нем, Поль, — со слезами произнесла Луиза.

— Луиза, поклянись мне останками нашего ребенка, что ты не лжешь!

— Клянусь тебе, что я видела этого человека в первый раз. Во взгляде у него есть что-то такое, что мне не понравилось, но так как я поклялась, то скажу тебе правду. Я признаюсь — этот человек ухаживал за мной. Он хотел, чтобы я назначила ему свидание. Нисетта сказала мне, что он любит ее. В то же время она не казалась ревнивой. Наоборот, она советовала мне…

Панафье вскрикнул от ярости:

— Проклятая! Она заплатит мне за это!

— Но клянусь тебе, Поль, я отвечала ему, как и должна была ответить.

Панафье нежно взглянул на Луизу, потом привлек ее к себе со словами:

— И ты не будешь делать этого?

— О, нет!

— В таком случае обними меня, и все будет в порядке.

— Но ты будешь ночевать дома?

— Всегда.

Они обменялись нежным поцелуем, и мир был восстановлен.

На другой день Панафье отправился к братьям Лебрен и рассказал им о том, что произошло за два последних дня, и сообщил, что он напал на след аббата.

Братья дали ему денег, которые были ему очень кстати, и попросили Панафье продолжать оказывать им помощь.

— Если вы узнаете, где он живет, или место, которое он часто посещает, возьмите нас с собой.

— Когда я буду убежден, что сведения верны, я обязательно сделаю это.

— Вы говорите, что он еще ходит в игорный дом?

— Мы хотели бы, чтобы вы взяли нас с собой туда.

— Хорошо. Но повторяю вам: сегодня вечером я узнаю — прав ли я.

— Впрочем, мы не можем с вами идти ни сегодня, ни завтра. Эти два вечера мы должны присутствовать на одном семейном празднике.

— Понятно! — сказал Панафье, пораженный словом "семья" в устах сына казненного.

— Мы будем завтра на крестинах нашего племянника, а я буду крестным отцом, — объяснил Винсент. — Обязательства, завещанные нам отцом, вынуждают нас оставаться холостяками, но наши сердца нуждаются в привязанности, и мы перенесли ее на нашу сестру и ее семью.

— Кроме того, — прибавил Шарль, — жизнь, которую мы ведем, вынуждает нас постоянно бывать в свете, который мы хотели бы забыть.

Вы очень счастливы, — задумчиво проговорил Панафье, у вас есть кого любить! Но, — сказал он вдруг, подавив печаль, — я завтра напишу вам. Сегодня вечером я назначу свидание — повидаюсь со своими помощниками, расспрошу, что они узнали, и если вы позволите, я буду руководить делом.

— Вы знаете нашу цель, господин Панафье.

— Вы хотите найти виновного, из-за которого был казнен ваш отец.

— Да, но найдя его, мы не хотим передавать его в руки правосудия.

— Что же вы хотите сделать? — с удивлением спросил Панафье.

— Я объясню. Мы хотим передать его правосудию, но не хотим мстить ему, а желаем только восстановить честное имя отца. Вы понимаете нас?

Панафье подумал несколько минут.

— Господа, — сказал он, — я вам говорил, что тоже ищу преступника, и если правда то, что я думаю, то мы ищем одного человека. Я хочу отомстить за свою мать.

— Почему?

— Но, — поспешно перебил Панафье, — мы еще не дошли до этого. Вначале нужно поймать его, а уж потом решать, как с ним поступить.

— Вы правы, — сказал Винсент.

— Итак, — продолжал Панафье. — Если сведения, которые я получу от своих помощников, окажутся хорошими, то мы в течение нескольких дней будем следить за ним и, если он отправится в игорный дом, последуем за ним.

— В таком случае следует подумать о мерах, которые необходимо предпринять.

— Да, так как, повторяю вам — все, что мы делаем, пока основано только на предположении. У нас нет ни одного факта, ни одного доказательства.

— Это правда, — согласился Винсент, — но мы можем кое-что сделать.

— Что?

— Расспросить эту женщину. Вы сказали, что видели его с женщиной, которую знаете.

Вполне понятно, что, рассказывая сцену у Баландье, Панафье говорил только о Нисетте, не упоминая о Луизе.

— Да, — сказал он, — я так и думаю сделать. Я даже могу вас заверить, что если я попрошу у вас денег, то лишь для того, чтобы предложить ей порядочную