Разные завроподы приспособились к поеданию различных типов пищи — а выбирать им было из чего, ведь в густых юрских лесах росли высоченные хвойные деревья с густым подлеском из папоротников, саговников и других кустарников. Завроподы не конкурировали за одни и те же растения, а распределяли ресурсы. По-научному это называется разделением экологических ниш, когда сосуществующие виды ведут себя или питаются по-разному, чтобы не конкурировать друг с другом. Мир Моррисона был четко разделен на множество экологических ниш — показатель успешности этих динозавров. Почти каждый квадратный сантиметр экосистемы заполняло головокружительное множество видов, процветающих рядом друг с другом в жарких, влажных, заболоченных лесах и прибрежных равнинах древней Северной Америки.

А как насчет позднеюрских динозавров в других частях света? Куда ни глянь, везде было примерно так же. Мы находим похожий набор разнообразных завропод, мелких растительноядных стегозавров и всевозможных хищников вроде цератозавра и аллозавра везде, где богато представлены окаменелости поздней юры: в Китае, Восточной Африке и Португалии.

Все дело в географии. Пангея начала распадаться десятки миллионов лет назад, но требуется много времени, чтобы суперконтинент развалился полностью. Континенты раздвигаются всего на несколько сантиметров в год, примерно с той же скоростью, с какой растут наши ногти. Так что в конце юры большинство частей света все еще соединялись между собой. Европа и Азия были соединены друг с другом и с Северной Америкой посредством ряда островов, которые легко могли преодолеть странствующие динозавры. Эти северные земли под названием Лавразия начали откалываться от Южной Пангеи под названием Гондвана, которая состояла из слипшихся воедино Австралии, Антарктиды, Африки, Южной Америки, Индии и Мадагаскара. Между Лавразией и Гондваной периодически возникали сухопутные мосты, когда уровень моря был низким, и даже во времена более высокой воды острова обеспечивали удобный миграционный маршрут между севером и югом.

Поздняя юра была временем глобального единообразия. Один и тот же набор динозавров правил во всех уголках земного шара. Величественные завроподы делили ресурсы между собой, достигнув разнообразия, не знающего равных среди других крупных растительноядных в истории Земли.

В их тени процветали более мелкие поедатели растений, а пестрое сборище хищников пировало на этой горе растительноядного мяса. Некоторые хищники, например аллозавр и торвозавр, были первыми по-настоящему гигантскими тероподами. Другие, например орнитолестес, были первыми из династии, в которой впоследствии появятся велоцираптор и птицы. Планета изнемогала от жары, динозавры бродили где хотели. То был настоящий Парк юрского периода.

145 млн лет назад на смену юрскому периоду пришел заключительный этап эволюции динозавров, меловой период. Иногда переходы между периодами происходят наглядно, например когда мегавулканы положили конец триасу. В других случаях изменения едва заметны и проходят без каких-либо серьезных катастроф. Это просто вопрос научного учета, чтобы геологам было проще разбить длинные промежутки времени. Переход между юрой и мелом как раз такой. Не было никакой катастрофы вроде удара астероида или большого извержения, которое закончило бы юрский период, никакого внезапного вымирания растений и животных и никакого дивного нового мира на заре мела. Скорее, сдвинулись стрелки часов и разнообразные юрские экосистемы гигантских завропод, пластинчатых динозавров и всевозможных хищников продолжили жить уже в мелу.

Впрочем, нельзя сказать, что не изменилось совсем ничего, ведь на Земле немало всего происходило на границе юрского и мелового периодов — не апокалиптические катастрофы, но более медленные изменения в океане, климате и на континентах в течение примерно 25 млн лет. В тепличном мире поздней юры резко похолодало, потом условия стали суше, прежде чем вернуться к норме в раннем мелу. Уровень океана падал весь конец юры и оставался низким на границе периодов, и только примерно через 10 млн лет после начала мела вода вновь поднялась. Из-за низкого уровня океана стало больше суши, благодаря чему динозавры и другие животным смогли переселяться еще легче, чем во время поздней юры. Пангея продолжала распадаться, фрагменты суперконтинента отодвигались все дальше и дальше друг от друга. Гондвана, эта огромная масса южных земель, наконец начала раскалываться, из трещин стали складываться очертания современного Южного полушария. Сперва объединенная масса Африки и Южной Америки отделилась от куска Гондваны, состоящего из Антарктиды и Австралии, а затем начал распадаться и он. Вулканы пробивались сквозь трещины, и, хотя ни один из них не достигал такого масштаба, как чудовищные извержения в конце перми или триаса, они все же выделяли гадкое месиво из ядовитой лавы и газа.

Ни одно из этих изменений не было смертельно само по себе, но вместе они стали коварным и опасным коктейлем. Долгосрочные сдвиги температуры и уровня моря, вероятно, были незаметны для динозавров, такие вещи ни они, ни мы, если бы мы там оказались, никогда бы не заметили. Кроме того, в беспощадном мире поздней юры и раннего мела бронтозаврам и аллозаврам было из-за чего переживать и помимо небольших изменений в линии приливов или чуть более холодных зим. Однако, когда прошло достаточно времени, изменения накопились и превратились в тихих убийц. Примерно 125 млн лет назад, где-то через 20 млн лет после окончания юры, мир мелового периода изменился и в нем на первый план вышли совсем другие динозавры. Сильнее всего изменились самые внушительные динозавры — гигантские завроподы. Столь разнообразные в экосистемах позднеюрского Моррисона, в меловом периоде длинношеие великаны потерпели крах. Вымерли почти все знакомые нам роды — бронтозавр, диплодок и брахиозавр, и появилась новая подгруппа под названием титанозавры. В конечном итоге они превратились в сверхгигантов, таких как аргентинозавр из середины мела, который при длине 30 м и весе 50 т был самым крупным известным сухопутным животным. Но, несмотря на невероятные размеры новых меловых видов, завроподы больше никогда не стали такими распространенными, как в поздней юре; никогда больше они не могли похвастаться разнообразными шеями, черепами и зубами, которые позволили бы им занять так много экологических ниш.

С вымиранием завропод расцвели более мелкие птицетазовые, которые стали самыми распространенными растительноядными животными среднего размера в экосистемах по всему миру. Самый известный из них, несомненно, игуанодон. Его окаменелости найдены в 1820-х гг. в Англии, так что это один из первых открытых динозавров. Игуанодон был около 10 м длиной и весил несколько тонн. У него был острый шип на большом пальце для защиты, а также клюв, чтобы срывать растения. Передвигался он на четырех ногах, но мог бегать и на двух задних. Впоследствии от игуанодонов появятся гадрозавры, или утконосые динозавры, группа удивительно успешных растительноядных, которые процветали в самом конце мелового периода вместе с их заклятым врагом, тираннозавром. До этого прошло еще много десятков миллионов лет, но семена были посажены в раннем мелу.

Пока игуанодоны наступали на пятки некрупным завроподам, изменения происходили и среди растительноядных наземного уровня. Стегозавры уже давно находились в упадке, их становилось все меньше, пока последние выжившие виды не сдались в раннем мелу и эта замечательная группа не вымерла раз и навсегда. Их сменили анкилозавры, причудливые рептильные танки, чьи скелеты были покрыты броней. Они появились еще в юре и оставались на вторых ролях в большинстве экосистем, но стали ошеломляюще разнообразны по мере упадка стегозавров. Анкилозавры — одни из самых медленных и глупых динозавров, но жили они долго и счастливо, объедали папоротники и прочую низкорослую растительность, а броня надежно защищала их от нападений. Даже самый острозубый хищник не мог отхватить кусок, поскольку для этого нужно было прокусить несколько сантиметров сплошной кости.