– Спроси Дамиана, он все тебе объяснит.

– Мне этого не нужно. У него уже был шанс во всем мне признаться.

– Он пытался защитить свой народ.

– Я не хочу быть здесь, – еле слышно сказала Шанель.

Элизабет мягко взяла ее за руку и повела за собой. Вскоре они оказались в небольшой библиотеке. Королева усадила Шанель в небольшое кресло, обитое красным бархатом.

Темнота окутала Шанель со всех сторон, когда она оказалась на балконе. Дворец опустел, все стихло. Торжественный прием закончился уже давно, последний припозднившийся гость уехал получасом ранее.

На улице заметно похолодало. Шанель дрожала, но не решалась вернуться во дворец. Прежде чем королева оставила ее в одиночестве изучать завещание и самые важные записи из дневника Бартоломи Таннера, выделенные ее собственной рукой, Элизабет поделилась, что ее любимым местом уединения был именно этот балкон.

– В спальнях нет камер наблюдения, но в них есть инфракрасные датчики. Все общие комнаты и залы для приемов находятся под непрестанным наблюдением. Есть лишь два места во всем дворце, где можно отдохнуть от наблюдения, – это балкон, предназначенный для церемоний официального обращения к нашему народу, и еще один балкон в спальне Феликса.

– Неужели это не ставит жизнь короля под угрозу? – спросила Шанель.

Элизабет лишь покачала головой:

– Каждая стена, проход, ведущий к его спальне, хорошо просматриваются и снабжены техникой для видеонаблюдения.

Это также значило, что как только она покинет это укромное место, Дамиан неизбежно найдет ее, потому что все передвижения Шанель фиксируются видеокамерами. При желании она могла бы покинуть дворец навсегда. Шанель была изобретательной женщиной, но в этом не было необходимости – во дворе находилось предостаточно автомобилей, к концу вечера отъезжавших, словно рейсовые автобусы. Но она никогда не была трусихой, никогда не пыталась спрятаться от правды, даже если эта правда может принести боль. Тем более что сама правда была не до конца ей известна. Даже после прочтения завещания, даже после того, что сказал ей Дамиан этим утром в карете. Не было достаточно и того, какое обещание Элизабет взяла с Дамиана. Все не важно, пока Шанель не узнает ответ на самый важный вопрос. И этот ответ ей необходимо получить от Дамиана.

– Шанель.

Она обернулась на звук собственного имени. Фигуру Дамиана освещал лишь тусклый луч света из главного зала. Потянувшись, он щелкнул выключателем. Все вокруг залило золотым светом.

– Выключи, не нужно. – Шанель отошла в глубь балкона для того, чтобы Дамиан не смог увидеть, как растекся от слез ее некогда безупречный макияж.

– Нет, в наших отношениях должна быть ясность.

Она подалась к нему, чтобы лучше видеть его лицо:

– Сомневаюсь, что в твоих действиях когда-либо была ясность.

Он покорно кивнул, на его лице было написано такое страдание, какое она испытывала сама. Шанель больше не была уверена ни в чем, тем более после такого предательства. Весь его вид дышал тревогой и напряжением, но это можно было и сыграть.

– Так, значит, тот день в лаборатории и все другое было подстроено?

– Мне было необходимо встретиться с тобой. Ты нечасто бываешь на людях.

– Таким образом, я полагаю, именно «Уилкс и Таннер» пожертвовали пять миллионов долларов для исследований. Дорогостоящий приветственный подарок. – Шанель прекрасно понимала: эта сумма ничто по сравнению в тем, что она получила бы, если бы потребовала свою долю, оставленную ей согласно завещанию.

– Это также позволило тебе мной заинтересоваться.

– Это идея короля?

– Это важно?

– Нет.

– Ты прочла завещание.

– Элизабет уже рассказала тебе…

– Я видел, как вы поднимались в личные архивы.

– Что же…

– Я потратил два часа, просматривая видео, чтобы узнать, где ты.

– Мы шли через секретный проход.

– Да. Ты возникала лишь на короткое время, и в толпе было слишком много людей, чтобы определить тебя на инфракрасном мониторе.

– Какое несчастье…

– Шанель. – Дамиан произнес ее имя, чуть запинаясь, словно поскальзываясь на скользком полу.

– Тебе никогда не нужно было носить очки.

– Но я же сказал тебе об этом.

– Ты говорил, что они нужны, чтобы ты чувствовал себя увереннее.

– В действительности в этом нет необходимости.

– Да, человеку без эмоций не нужно стимулировать уверенность в себе.

– Я человек, а не манекен, у меня есть эмоции!

– Уверена, что это была именно идея короля, чтобы ты приударил за мной в образе эдакого очаровательного ботаника из крупной корпорации. Это должно было быть созвучно моему характеру зубрилки.

– Он подумал, что в своем обычном виде я тебя оттолкну.

– Но это была лишь часть тебя.

– Да.

– Но не весь ты.

– Я сам думал так.

– До какого момента?

– Пока не встретил тебя.

– Ты же не говоришь это всерьез.

– Еще никогда я не был так серьезен.

– Ты лгал мне.

– Мне приходится быть порой жестоким, для того чтобы защитить мою страну и тех, кто мне дорог.

– Да, я заметила.

– И едва ли я изменюсь.

– Да. Это часть тебя, возможно единственное, что в тебе неизменно. Ты стал бы хорошим солдатом.

– Как предписывают традиции, перед университетом я прошел военную подготовку.

– Разве это не обязанность Макса?

– Он не был старшим сыном короля.

– Но он наследник.

– Это так.

– Тебя это тревожит?

– Нисколько. Политика мне неинтересна.

– Я ненавижу, когда от меня что-то скрывают.

– Этого больше никогда не повторится.

– Ты можешь поклясться мне в этом?

– Да.

– Почему?

– Я не понимаю тебя.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Его лицо превратилось в застывшую скорбную маску:

– Пожалуйста, Шанель, не делай этого.

– Не делать чего? Не заставлять тебя признать, что ты не совершенен? Если и есть в тебе недостаток, так именно этот.

– Никто не совершенен.

– Знаешь, я далеко не так глупа. Возможно, право не моя специальность, однако я хорошо поняла то, что содержится в моем завещании. Мой брак с тобой лишит меня и моих детей любых притязаний на часть в «Уилкс и Таннер».