Тут душа ее вскипела, она не выдержала и снова отвлеклась намужа, прокричав во все горло:

— Просто лежим! А что с тобой, с импотентом, еще можноделать? Каждый день на рогах! Пончиков, ты алкоголик! Алкоголизм — смертельнаяболезнь! Ты загнешься от цирроза печени! Попомни мои слова!

— А ты от СПИДа, — прилетело из комнат. — Проституция ужетоже смертельная болезнь.

— Ах ты!!!

Глафира поджала губы и сузила в щелки глаза, спешнопридумывая в ответ что-нибудь позабористей, но Липочка рассердилась:

— Хватит вам ругаться, Глаша. Не за этим к тебе пришла.Рассказывай, что дальше-то было?

— Дальше лежим мы, — послушно продолжила Глафира. — Лежим. Ябаба упрямая, ты меня знаешь, зря что ли ночи пропадать? Короче, Пончикованастраиваю, стараюсь, да вижу дезертировать собрался гад. Вскочил иприслушивается. Я спрашиваю: ты чего? Тише ты, — говорит, — кто-то в соседнейкомнате топает. Я вскипела: Ах ты пьянь! Импотент Белкович! С поля боя хочешьудрать?!

— Да я на фиг тебе не нужен! — тут же донеслось из комнат. —Проститутка! Заметала следы! То-то мечется, егозит, страсть передо мнойразыгрывает, а сама каждый день наставляет рога!

— Нет, это надо же! — Глафира беспомощно уставилась наподругу: — Раз в жизни не согрешила и тут же попалась! Пончиков, слышишь? —пламенно обратилась она уже к мужу: — Да не твои это рога! Не твои! Это я тебекак последнему му… придурку говорю!

— Да что у вас тут произошло? — возмутилась Липочка. —Расскажет мне кто-нибудь или нет?

— Я расскажу, — пообещала Глафира. — Мы и сами не поняли,что произошло. Топот был, оказывается, на самом деле, хоть здесь Пончиков несоврал. Каждый день пьянь меня надувает, как тут верить ему? Короче, я вышла изспальни, а в прихожей чужой мужик! Мой замок, зараза, тиранит, из квартирывыйти пытается. И Пончиков, храбрец, тоже вскочил. “Ах, вот оно что! — орет. —Твой хахиль! Где ты его скрывала?” Ну и катавасия между нами пошла. Я, знамодело, отпираться, хахиль если и чей, так не мой. Здесь здоровьем своимпоклянусь, не солгу! Единственное, что осталось в этой жизни у меня, так этомое здоровье…

Из комнат Пончиков вопросил со всей страстью, присущейнетрезвому человеку:

— Хахиль не твой? А чей?! Чей?!

Глафира яростно сплюнула:

— Тьфу! Да не знаю я! Не знаю! Можешь ты этому, пьянь,поверить?!

В ответ незамедлительно последовало:

— Не могу!

Глафира снова беспомощно уставилась на подругу:

— Ну как с уродом таким говорить? Липка, объясни Пончиковухоть ты, что с калеками я не сплю. У мужика вся голова перебинтована! Сразувидно, что чей-то муж очень невовремя возвернулся домой, а Пончиков, блин, комне придирается. Ты его бил? — заорала она мужу. — Бил? Не бил! А головаперебинтована! Значит это не мой хахиль!

— А чей?! — яростно вопросил Пончиков.

— Во любопытный, — нервно заржала Глафира и компетентноответствовала мужу: — А я откуда знаю? Шалав полный дом, а ты у меняспрашиваешь. Сколько раз тебе говорила: балкон закрывать надо. Не закрыл, воттеперь и не задавай вопросов. Представляешь, — пожаловалась она Липочке, —никогда не закрывает балкон, урод. Вот, уже хахали чужие через нас ходят, скороворы повалят косяком. Пончиков, разоришь ты меня, скотина!

Липочка не верила своим ушам. “Это что же выходит, живбандит! Я его не убила!” — обрадовалась она и поспешно спросила:

— Глаша, а что с тем, с перебинтованным было?

— Ничего. Пока Пончиков фингал мне ставил, перебинтованныйдверь открыл и сбежал. Кто он, откуда шел — так и не узнали. Мелькнул, зараза,я даже не разглядела его лица. А ты с чего это вдруг так им заинтересовалась?

И тут Глафиру осенило. Липочка по обыкновению так упивалась своимсчастьем, что не замечала чужих проблем, даже зависти чужой не замечала, а тут,поди ж ты, заинтересовалась.

— Липка, черт возьми, уж не от тебя ли этот перебинтованныйуходил? — игриво толкая подругу в бок, спросила она.

— Не от меня, — ответила Липочка и густо покраснела.

— А-аай ешкин кот! — поразилась Глафира. — Неужели наш Ванявернулся?! Ну и дела!

С огромным трудом убедив подругу, что она не права (еслиперебинтованного кто и бил, так только не Ваня), Липочка вернулась домой.

— Ушел ваш бандит, — успокоила она Романа.

Тот не обрадовался, а испугался:

— Как ушел?

— Ногами, — пояснила Липочка. — Через Глашу. По этому случаюу Пончиковых был скандал большой. Бандит под шум и ушел.

— Плохо дело, — признался Роман. — Раз ушел, значит можетвернуться. Или он, или дружки его, или все разом. Обязательно вернется, вопросвремени.

— Какой ужас! — Липочка побледнела и взмолилась: — Уходите ивы, очень вас прошу. Через вас мне одни неприятности. Вторую ночь уж не сплю,вся на нервах и чую: это только начало.

— Правильно чуете, но идти мне некуда, — ответил Роман. —Сами же знаете, на верную гибель меня посылаете.

— Я в помощи вам не отказываю, — заверила Липочка. — Будувсе ваши поручения выполнять, но жить вам у нас нельзя. Хотите, договорюсь сдворничихой? Поживете в подвале. Я буду вам манную кашу туда носить, вы — мнедавать поручения, я — их выполнять. А в квартире вам жить опасно.

— Нет, — отрезал Роман, — в подвал не хочу. Жить буду вквартире. Уж не обижайтесь, но не верю я отныне уже никому. Выпроводите меня вподвал, и поминай как звали. К тому же, раз бандит жив, то не поручусь и завашу безопасность. Теперь, помогая мне, вы помогаете себе. И не вздумайтесопротивляться.

— Снова будете шантажировать, — догадалась Липочка.

— Обязательно. Как я понял, ваш Ваня не большой был любительманной каши.

— Не уверена даже, знал ли он о том, что она существует, —призналась Липочка.

— Тогда зачем вы кашу варили? Представляете, как обрадуетсяваш Ваня, если узнает, что вы старались для меня?

— Да-а, увязла я, дальше некуда, — обреченно вздохнулаЛипочка. — Права Глаша: за все добрые дела приходится горько расплачиваться.

Роман нахмурился:

— Только не надо давить мне на психику. Я человекблагодарный. Вытащите меня из беды, получите по заслугам.

— По заслугам? Этого-то я и боюсь, — пригорюнилась Липочка.— Думаете, я забыла кем вы меня назвали?

— Кем?