– Нет-нет, наоборот. Просто сегодня был ужасно тяжелыйдень и я здорово устала. Мария Ипполитовна, ничего, если я незаметно смоюсь?

– Хорошо, деточка. Миша вас проводит.

– Не стоит никого беспокоить. Я поймаю машину.

– Он пойдет и поймает вам машину. Негоже девушке однойходить так поздно. Миша!

Но Миши поблизости не оказалось.

– Степа, будь добр, проводи Фаину до такси.

– Уже уходите?

– Да, я устала что-то…

– Я вас сам отвезу, я на машине и не пил.

– Спасибо, не стоит…

– Очень даже стоит, а вдруг у подъезда опять лужа?

Его глаза смеялись. Мне опять стало жутко. Мы потихонькупробрались к выходу. Он подал мне пальто.

На улице было дивно. Легкий морозец, снег, еще непревратившийся в слякоть. Я жадно дышала, все-таки в ресторане было душновато.

– Вы что, сумасшедшая?

– Почему?

– Вы пришкандыбали сюда в этих туфельках?

– Я приехала на такси.

– Ненормальная. На улице же мороз.

– Но ведь вы отвезете меня?

– Отвезу, куда ж я денусь? Я, правда, собиралсяпредложить вам пройтись пешочком, но в такой обувке… Садитесь скорее.

Я села. И вдруг комок, уже почти исчезнувший, началстремительно разбухать и подступать к горлу. Только бы доехать до дому, неразревевшись. У меня совсем не осталось сил. И его чары на меня больше недействовали. Я закусила губу и закрыла глаза. Он молча завел мотор. И за всюдорогу не сказал ни слова. Господи, что я за нелепое существо! Вроде быкрасивая, неглупая, а что у меня за жизнь? Тридцать шесть лет, ни мужа, нидетей, даже любовника нет. И не надо! Никого и ничего не хочу! И я самавиновата, что на работе меня так ненавидят… И, кстати, единственныйпо-настоящему родной человек, папа, видно, поддался внушениям Карлотты и звониткуда реже, чем раньше… Видно, я что-то здорово поломала в их планах… И нельзямне заводить ребенка. Нельзя! Я сама росла в неправильной и неполной семье, воти выросла в такого урода… Зачем же растить еще одного несчастного?

– Простите, вам нехорошо? – вдруг спросил кто-то.Ах, это же Степан Петрович. Он везет меня домой.

– Нет, все в порядке.

– Вот мы и приехали, – его голос звучал такласково! От этого комок подступил к горлу, и я боялась задохнуться.

Он вдруг дотронулся до моей руки.

– Рассказывайте, – вдруг потребовал он.

– Что? – почти всхлипнула я.

– Что случилось? Рассказывайте!

– Да нечего рассказывать…

– Неправда. И не бойтесь, я никому не скажу, честноепионерское. Я же вижу, вам здорово плохо. А вдруг я смогу помочь? Илипосоветовать?

Слезы уже лились по щекам. Я посмотрела на него. В слабомсвете уличного фонаря я увидела серьезное и очень доброе лицо сильного испокойно-уверенного в себе мужчины. На нем не читалось ничего, кроме сочувствияи желания помочь.

– Ну же, девочка, расскажите.

И я не выдержала. Заикаясь, захлебываясь слезами, я вывалилана него все свои горести и обиды. Он слушал молча, не вставляя ненужных реплик,понимая, что любой вопрос в моих устах риторический, что у меня накопилось вдуше много всего. Словом, он был идеальным слушателем.

А под конец я уже просто разревелась, но, как ни странно, соблегчением.

– Это все? – спросил он.

– Кажется, да.

– Стало легче?

– Да… Да! Спасибо вам! Огромное спасибо. И проститеменя. Вы очень хороший…

– Ладно, пошли, я провожу вас до квартиры. Примите души ложитесь спать. Утро вечера мудренее.

Мы вошли в лифт. Там висело зеркало. Лучше бы я в него несмотрелась.

– Ой, мамочки!

– Не имеет значения, – улыбнулся он. – Я всеравно уже успел в тебя влюбиться. Спокойной ночи, Финик!

Я вышла из лифта, а он уехал вниз.

Он успел в меня влюбиться? Ну и что? Гунар вот тоже успел, амне от его влюбленности одни неприятности. А этот… Кажется, я тоже могу в неговлюбиться… И что? Он живет на Сицилии с итальянской графиней. А я тут, ни скем…

Утром я проснулась другим человеком. От вчерашних страданийи рефлексий не осталось и следа. Я твердо решила пойти сегодня на встречу сИгорем, выслушать его предложения, и, если условия меня устроят, я соглашусь. Японяла, что не могу больше существовать в обстановке ненависти, не хочубороться со злобными, а в сущности несчастными бабами, не хочу, чтобы обстановкав журнале напоминала коммунальную квартиру в худшем ее варианте. Не желаю! Ядаже знаю, кого предложить Аните на мое место. И даже если я не сговорюсь сИгорем, все равно из журнала уйду. Мне там больше нечего делать. Бороться сЭстерситой, у которой двое детей и больная свекровь? Я одна, мне легче…

Пока я стояла под душем, полная решимости и энергии, впамяти вдруг всплыла фраза: «Я все равно уже успел в тебя влюбиться…»

Но что же будет дальше? Он придет? Позвонит? Будетдобиваться?

Не знаю… Но как бы там ни было, этот человек, с которым яедва знакома, уже успел совершить два по-настоящему мужских поступка. Перенесменя через лужу и заставил все рассказать. Мне это так помогло…

Раздался звонок в дверь. Я в панике накинула халат. Авпрочем, неважно. Он ведь уже успел в меня влюбиться! На пороге стоял посыльныйс очередными розами. Черт бы их побрал! Наверное, я скоро возненавижу розы. А ввисках стучало: я успел в тебя влюбиться!

Я уже оделась и допивала кофе, когда позвонила МарияИпполитовна.

– Дружочек, как вы себя чувствуете? Я что-то беспокоюсьза вас?

– Спасибо, дорогая Мария Ипполитовна, все в порядке, явыспалась и пришла в себя. Простите, что подпортила ваш праздник…

– Не смейте так говорить! Знаете, по-моему Степа неостался равнодушен к вашим чарам. Мишка тот просто в восторге, но у Мишки вселегко… А вот Степа…

– Да что вы, Мария Ипполитовна, вам показалось. Япросто…

– Деточка, я хорошо знаю своих мальчиков. Вот наЛеонида вы, кажется, не произвели впечатления… Я же вижу.

– Мария Ипполитовна…

– Все, я умолкаю. Все они женаты и нам с вами неподходят, а вот Игорь Шувалов…