– Правда, какая нам на фиг разница? Лишь бы непрогореть за месяц… Хотя мне в моем положении и месяц с зарплатой благо.

– Танька, кончай с пессимизмом! Все у нас должнополучиться! Главное, обойтись без склок. Когда работаешь дружно, все намноголегче.

– Да… Начинать новое дело с единомышленниками – этоздорово… Файка, сколько мы не виделись?

– Года два.

– Ты одна?

– Одна. Хотя теперь уже не одна, а сиздательством, – засмеялась я и вдруг отчетливо поняла, что тоже успелавлюбиться в мужа итальянской графини.

– С издательством или с издателем? – уточнилаТаня.

– С издательством, – отрезала я. – А как твойДима?

– Димка? Он уехал в Индию.

– С концами?

– Похоже на то.

– Крышу снесло?

– Боюсь, что так. Испугался кризиса и умотал.

– А тебя оставил одну?

– Фай, тебя это удивляет? Меня уже нет.

– Честно говоря, меня тоже не удивляет. Ну и бог с ним.

– Черт.

– Что? – не поняла я.

– Черт с ним.

– А, ну да… Короче, подруга, теперь начинаем жизнь счистого листа. В понедельник, нет, лучше во вторник мы встретимся, пригласиИру, и поговорим уже предметно. Игорь мне завтра передаст все, что у него естьв портфеле, я посмотрю, первоочередное отдам тебе и Ире, если она согласится.Девиз – никакой макулатуры и хороший русский язык.

– А с такими принципами мы продержимся?

– Попробуем.

– Файка, знаешь, мне кажется, все получится! Луннаядорожка мне снится к добрым переменам.

Меня радостно лихорадило. А вечером я увижу Степана… И онназовет меня Фиником. Как он нахально заявил, что у меня отвратительное имя… Ая нисколько не обиделась, сама терпеть не могу свое имя. Надо сегодня выглядетьна все сто, чтоб он ахнул… И я знала, что в таком настроении у меня этополучится!

Но не получилось ничего. Оказалось, что Степан Петровичнеожиданно для всех улетел.

– У него что-то там случилось, – огорченнообъясняла Мария Ипполитовна. – Я думала, он пробудет еще неделю, новот… – Она беспомощно развела руками.

А я отчетливо поняла – он испугался.

– А по-моему, мама, – сияя обаятельной улыбкой,произнес Михаил Петрович, – Степка просто потерял голову от Фаины ипоскорее драпанул. А то графиня будет недовольна.

Я вспыхнула. Обаятельный, но бестактный тип.

– Фаина, о чем он говорит? – посмотрела на меняМария Ипполитовна.

– У Михаила Петровича буйная фантазия.

– Да он просто всех по себе судит, – заметилЛеонид Петрович. – Он сам к вам неравнодушен.

– Мальчики, вы очень бестактны оба! – укорила ихмать. – Это все ваши жены…

А я вдруг обрадовалась. Ну улетел и улетел. Это хорошо, сглаз долой… А то я уже чувствовала, что могу опять вляпаться в безумную ибезнадежную любовь. Было в нем что-то очень для меня привлекательное. Но онсбежал… Ну и ладно. По крайней мере буду утешаться тем, что эта гипотетическаялюбовь была бы небезнадежной. А так… Скоро все пройдет и забудется. Я его ивидела-то всего два раза. И на этом этапе жизни очень даже хорошо, что сбежал.Мне сейчас не о мужике думать надо, а о новом издательстве. И я решила сменитьтему.

– Мария Ипполитовна, знаете, я ухожу из журнала, –заявила я.

– Как, почему? – огорчилась она.

– Мне сделали весьма заманчивое предложение, и никтоиной, как Игорь Шувалов.

– Боже мой! А как же…

– Не беспокойтесь, ваша колонка останется! Я ужеговорила с Анитой…

Вечер прошел довольно вяло, и я пораньше ушла. Надо же, такструсил, что сразу смылся. Тоже мне, герой-любовник, тьфу! Обида иразочарование боролись во мне с презрением и время от времени закрадываласьмысль – а вдруг у него действительно что-то случилось? Может же такое быть? Нопочему же он тогда не сказал матери или братьям, что именно у него стряслось?Нет, он просто сбежал… от меня. Почувствовал, что влюбился, и драпанул… Я сталаподбирать синонимы: дал деру, смотал удочки, слинял, смылся, унес ноги,свинтил, сплыл. Что там есть еще? Убежал, так что пятки сверкали, задалстрекача, сквозанул… Одним словом, картина, как ни подбирай определения,получалась неприглядная. От этого стало легче. И я уснула.

Прошел месяц. Гунар не появлялся, но розы продолжалипоступать с полной регулярностью. Я пыталась ему дозвониться, но тщетно, и ямахнула рукой. В конце концов, что плохого в свежих розах? Работа в новомиздательстве кипела, и я, несмотря на все сложности, возникающие по ходу дела,наслаждалась атмосферой в нашем пока еще крошечном коллективе. Директор, НикитаСеменович, очаровательный дядька, похоже, был счастлив, что вокруг него одниженщины, и нежно о нас заботился. Игорь заглядывал к нам достаточно часто ибуквально расцветал.

– Фаина, ты супер! – восклицал он, когда яотчитывалась перед ним. – Но тебе нужна секретарша.

– Пока нет, – твердо отвечала я, – если начнузашиваться, я тебе скажу.

– Но это не солидно!

– Ерунда, зато демократично. И у нас еще нет наплыва…

– Скоро будет! Вот увидишь! Кстати, я договорился сИвлевым. Его здорово обидели в одном издательстве, я предложил ему перейти кнам. И он завтра придет.

– Да ты что? Здорово. Ивлев такой писатель… Что он нампредлагает и что мы можем предложить ему?

Мы обсудили все денежные вопросы.

– Фаин, это еще не все, – таинственным тономпроизнес Игорь и подмигнул мне.

– Что еще?

– Не поверишь!

– Игорь!

– Ты слыхала про Кевина Рейли?

– Нет, а кто это?

– Это новый Дэн Браун, только лучше.

– И что?

– А то, что я с ним договорился. Он продаст нам права.И мы – в шоколаде!

– Но его же надо переводить еще.

– Переведем, в чем проблема? Но надо сперва закрепитьуспех, а для этого мы с тобой послезавтра летим в Париж.

– Зачем?

– Ты говоришь по-французски?

– Хуже, чем по-итальянски, но говорю.

– Летим втроем: ты, я и юрист, Анна Григорьевна Гурова,классный спец по авторскому праву.

– Но этот Рейли, скорее всего, предпочел бы говоритьпо-английски, но тут я пас. Английский у меня очень слабый.

– В том-то и фишка! Он родился и вырос во Франции,помешан на французской культуре и пишет тоже по-французски. Это раз. Во-вторых,он любит красивых женщин. И в конце концов, ты главный редактор, тебенеобходимо знакомиться с авторами. И если все выгорит…