— Знаешь… — практически ровным голосом начал Лёша. — До сих пор в голове не укладывается, что… Я даже не знаю, чего сейчас больше хочу. Придушить тебя или… залюбить, но до смерти…

От последнего заявления у меня отвисла челюсть.

— А есть вариант, где я в живых остаюсь?

— Видимо, да. Ладно, пойдём… — он протянул мне руку, но я не спешила браться за неё.

— Куда?

— Я хочу на дет… дочерей посмотреть.

— Ты с ними несколько часов назад виделся.

— Я хочу на них как на СВОИХ детей посмотреть, — вновь стал выходить из себя, в его голосе отчётливо начинали слышаться истеричные нотки.

Согласилась, но не сразу, ещё какое-то время рассматривая его руку, которую он упорно не убирал. А потом плюнув на всё, ухватилась за его пальцы и мы пошли к дому, смотреть на… его и моих дочерей.

Я сидела на кухне подобрав под себя ноги и всё так же куталась в кардиган, отчего-то никак не получалось согреться, несмотря на кружку горячего чая, что стояла передо мной. Впрочем, к чаю я так и не притронулась, ожидая Алексея, который уже минут десять стоял в дверях моей спальни и немигающим взглядом рассматривал спящих девочек. Я поначалу тоже стояла рядом с ним, но потом поняла, что не выдержу. Хотелось рыдать, но я запретила, прекрасно осознавая, что сейчас просто не время для истерик. 

Часы с неумолимой скоростью отсчитывали минуты, оставшиеся до подъёма, когда жизнь в нашем доме изменится раз и навсегда. Наверное, она уже изменилась, необратимо и безвозвратно, вот только никто ещё не понимал, что это значит.

В коридоре послышались тяжёлые шаги, видимо, сказывалась усталость или общее эмоциональное состояние, но Лёшка выглядел грузным и неповоротливым. Неспешно зайдя на кухню, уселся на стул с противоположной стороны стола.

— Чаю? — проявила я верх гостеприимства, в тайне надеясь немного загладить свои грехи. Вообще-то я не планировала чувствовать себя виноватой, но выходило само собой.

Он поднял на меня покрасневшие глаза. Взгляд вышел долгий, тяжёлый и пронизывающий. А потом его бровь саркастически изогнулась, будто бы спрашивая, насколько я издеваюсь над ним.

А я не издевалась, просто не знала, куда себя деть. И, несмотря на то, что он так ничего и не ответил, начала метаться по кухне, то кидаясь заваривать свежий чай, то в срочном порядке ставя турку на плиту, уверенная, что кофе подойдёт для нашей ситуации куда больше.

В итоге Орлова так достали мои мельтешения, что ему пришлось поймать меня за запястье:

— Сядь ты уже.

Требование дошло до меня не сразу, так и стояла перед ним, всматриваясь в знакомые черты лица и неожиданно не узнавая их. Шутки шутками, но вдруг показалось, что он постарел. Вот правда. Не было в Лёшке той привычной лёгкости и шаловливости, которые по жизни шли вперёд него.

Сглотнула. Непроизвольно вышло громко. Он продолжал держать меня за запястье, а я стоять и прислушиваться к глухим ударам сердца, которое так и норовило выпрыгнуть из груди.

— Не верю, что не сказала.

— Не верю, что приехал.

Алексей Игоревич недовольно зашипел и разжал свои пальцы, я тут же поспешила вернуться на своё место, рассчитывая, что стол послужит достаточной преградой.

 — Я хочу им сказать, — ещё немного помолчав, выдал мне Орлов.

— "Им" — это кому? — не сразу поняла я.

— Верблюдам! — откровенно разозлился он, и зря я думала, что он успокоился после всех своих ритуальных танцев вокруг машины. Не успокоился. Всего лишь затолкал весь свой гнев куда поглубже, и теперь он вырывался каждый раз, когда я делала или говорила что-нибудь… не то.

— Сам ты верблюд! — обиделась я за дочерей.

— А ты вопросов не задавай  глупых! Жене с Тасей. Я хочу сказать Жене с Тасей, что я их… папа.

— А это обязательно?

— Альбина!

А что я? На самом деле никогда не задумывалась о перспективе сообщать девочкам, что господин Орлов их кровный родитель, я их раньше то и знакомить не сильно планировала, а тут… “папа”.

— Ладно-ладно, прости, это всё от нервов. Наверное, да, они заслуживают того, чтобы знать.

— А я, значит, не заслуживал?!

А-а-а-а, а я-то наивно полагала, что все скандалы остались там, на улице, ещё порадовалась, что малой кровью отделалась.

— Я в первую очередь должна думать о них, — мотнула головой в сторону спальни.

— Ну спасибо.

— Зато честно.

— А где была твоя честность, когда мы с тобой Тасю делали? Или скажешь, что меня и тогда не было?!

— Сам же говорил, что был не в себе…

— То есть как донор спермы я тебе подходил, а как собеседник — не особо?! — окончательно взвился Лёшка.

Невольно поморщилась, расстроенная тем, что он воспринимает наше прошлое именно с этого ракурса.

— Не кричи! — громким шёпотом накинулась на него, пытаясь сменить тему. — Девочек разбудишь!

Понял, надулся и замолк… Зато я, махнув на всё рукой, потянулась к кружке с уже остывшим чаем.

Хватило Лёшу ненадолго.

— Ладно, встречу выпускников опустим, но в случае с Питером что именно тебя остановило?!

Я задумалась, крутя в руках кружку…

— Ну, — потребовал он.

Прикрыла ладонью глаза, набираясь сил и решимости.

— Я думала об этом…

— Уже прогресс.

— Не ёрничай!

Острый взгляд вместо ответа. Понятно, чего-либо конструктивного я сегодня от него вряд ли добьюсь.

— Сам посуди. Как это всё выглядит со стороны… да и по сути. Если не знать нашу с тобой историю, то это просто ахтунг какой-то: дважды залететь от одного…

— Трижды, — перебил меня Лёшка, после чего сам схватился за голову. — Трижды! У нас же ещё и третий будет, — только сейчас осознав весь масштаб трагедии, застонал Алексей.

Попыталась его немного успокоить на свой шикарный манер:

— Не факт ещё, что трижды…

И опять этот взгляд, тяжёлый и злой. Направил на меня палец, явно мечтая хорошенько им ткнуть.

— Вот только попытайся оказаться не беременной! Вот. Только. Попробуй! Ты мне и так… две беременности уже задолжала!

— Чего? — офигела я. — Чего я тебе?!

Но ответить он не успел, ибо на кухню вплыла заспанная Женька.

Мой ребёнок-переросток прошлёпал мимо нас в сторону холодильника, не замечая ничего вокруг себя, мы же с Лёшкой замерли, боясь лишний раз пошевелиться. Из недр холодильника была извлечена пачка сока (какая радость, что не томатного!); сделав пару глотков прямо из тетрапака, дочь наконец-то обернулась к нам и… обомлела. Первым она увидела Орлова. Не поверила. Повернула голову ко мне. Выдохнула. Затем посмотрела в сторону гостя, чье присутствие явно выбивалось из привычной картины вещей, которые обычно можно было обнаружить на нашей кухне в шесть часов утра.