Закрутила головой, аки китайский болванчик — на меня, на Лёшку, на меня, на Лёшку — после чего возмущённо заключила:

— Вас здесь не было, когда мы ложились спать!

При первых звуках девичьего голоса Орлов нервно подскочил, во все глаза жадно пялясь на Женьку и совершая нелепые движения руками, явно не зная куда их деть, пока не сообразил засунуть их в карманы. Было бы смешно, не будь так грустно.

— Я... это… в гости зашёл, — сморозил страшную глупость Алексей, на ходу не придумав ничего лучше.

Женечка с грустью посмотрела на кухонные часы, которые показывали начало седьмого и тут же потребовала:

— Ма-а-ам, можно тебя на два слова?

И бочком попятилась к выходу, будто опасаясь поворачиваться спиной к Орлову. Наверное, в её глазах он выглядел полным психом.

Пришлось идти за Женей в коридор и, не ожидая от старшей дочери ничего хорошего, прикрыть за собой дверь. Хватит с некоторых на сегодня нервных потрясений.

Стоило отойти на пару шагов от кухни, как на меня тут же взвились:

— Почему он здесь?!

В принципе можно было сказать правду, и даже нужно. Но опять-таки, не сообщать же такие вещи четырнадцатилетнему подростку в коридоре между туалетом и её комнатой. Да-да, знаю, я опять искала повод для отмазки. Но если чему меня и научила сегодняшняя ночь, так это тому, что важные новости ещё нужно уметь преподносить.

— Тебе же сказали — в гости зашёл.

— В шесть утра?

— Отчего же, в пять, — как само собой разумеющееся сообщила я.

Женечка прищурилась и с недоверием посмотрела на меня. Если Орлов был отнесён в категорию маньяков, то мне досталась роль клинической идиотки. Надо спрятать своё кандидатское удостоверение куда-нибудь, а то ведь реально решат, что прошли те славные времена.

— В пять, — немного заторможенно повторила дочь, словно давая мне время опомниться. — И чем же вы занимались в пять часов утра?

— Чай пили.

— А-а-а-а, — протянула она, должно быть, потеряв дар речи. — А дома ему не наливают?

— Закончился, — сочиняла на ходу, не забывая мило улыбаться, да так, что щёки начинали болеть.

Женя яростно фыркнула.

— Мама, я не тупая!

— И я безумно этому рада! А теперь марш в ванную умываться, а то скоро Тася проснётся — опять будете ругаться на тему, кто первый.

Одарив меня обиженным взглядом, она крутанулась на месте, взметнув остатками своих когда-то длинных волос, гордо задрала нос кверху и направилась прямо по указанному маршруту.

Я вернулась к Лёшке, тот стоял у окна, переступая с ноги на ногу и сгорая от нетерпения.

— Что ты ей сказала?! — тут же накинулся на меня Орлов, стоило появиться в поле его зрения.

— Что ты заехал к нам попить чай, потому что у тебя дома свой закончился, — сказала и нервно хихикнула, понимая, насколько ужасно это всё может звучать со стороны.

— Блин, Алебастр, — схватился за голову Лёха. — Ладно я… у меня сегодня стресс. А ты, не могла придумать ничего получше?! Ты же умная!

Умная да, когда дело не касается некоторых. Но вслух сказала уже совершенно иное:

— А у меня, значит, не стресс?

— Что, будем мериться, у кого больше? — не остался в долгу мужчина.

Парировать сие замечание было бессмысленно — кухонная дверь вновь распахнулась, явив миру розововолосую (три восклицательных знака и парочка нецензурных выражений) Таисию. И, судя по её улыбочке до ушей, младшая дочь прекрасно знала, кого увидит здесь.

— А что это вы тут делаете? — завела она любимую шарманку.

Лёшка опять впал в ступор, издав какой-то нервный звук.

— Тася, иди умывайся, —  скомандовала я, но ребёнок решил притвориться тугодоходимым, прямой наводкой направившись к холодильнику.

— Пить хочу, — самым ангельским голоском заверила нас она, доставая из холодильника сок.

И хоть от томатного я избавилась ещё накануне, рисковать не хотелось. Мнительная я ломанулась вперёд, планируя вклиниться между Лёшкой и Таськой от греха подальше. И у меня это получилось... почти. Не знаю, что именно было в голове у дочери, вот только вместо Орлова под руку попала я.

— Ой! — вполне искренне пискнула Таисия, когда холодный персиковый сок начал расплываться по моей футболке и джинсам.

Сначала в кухне повисла нервная пауза, на протяжении которой все наблюдали, как огромное охристое пятно расходится по моей одежде.

А потом всё как-то резко пришло в движение.

— Я не специально, — начала оправдываться Тася, поджав свои губёшки и закинув пачку от сока одним точным броском в мойку, словно это была “горячая картошка”.

— Ты в порядке? — спросил Лёша, параллельно хватаясь за полотенце, которым попытался впитать остатки сока с одежды, прижав его к моему животу и совершая какие-то немыслимые круговые движения. Ощутила себя лампой с джинном.

— С завтрашнего дня переходим на минералку, — заверила я присутствующих. А потом обратилась уже лично к этому доморощенному Алладину: — Лёш, прекрати, не поможет уже.

С чего-то обиделся, недовольно поджав губы и отпрянув от меня, после чего с психом швырнул полотенце вслед за тетрапаком прямо в мойку.

— Очень по-взрослому, — цыкнула на него, напуганная этой зеркальной мимикой в исполнении отца и дочери.

— Что случилось? — материализовалась на кухне Женечка, успевшая уложить свою новую стрижку.

— Ничего, — буркнула я и, стремясь оказаться как можно дальше от этого цирка, заперлась в ванной.

***

Только стоя под струями воды, поняла, что всё это время меня била мелкая дрожь. От происходящего. Не давая ни согреться, ни прийти в себя. Мысль, что они сейчас там, за дверью, втроём, не давала мне покоя. Усилием воли заставляла себя оставаться на месте. В попытке согреться от души крутанула вентиль горячей воды, давя рвущиеся наружу слёзы. Почему всё так?!

Уже позже, окончательно совладав с собой, вышла в коридор красная и распаренная. Из кухни доносились приглушённые голоса, и меня всё так же тянуло туда, к девочкам... к Лёшке. В спальне долго сушила волосы, красилась, надевала любимый брючный костюм цвета красного вина. Долго пыталась найти себя в зеркале, но так и не сумела. Кандидат наук Альбина Борисовна Вознесенская вдруг полностью потерялась в хаосе своей жизни.

Когда я вышла к собравшимся, все трое по-прежнему восседали на кухне. Девочки уже полностью были готовы к школе и даже выглядели вполне пристойно, если не считать Тасиного цвета волос и Женькиного виска.

Все трое дружно поедали омлет, и судя по фартуку, в который был облачён Алексей Игоревич, завтрак был его рук делом. При моём появлении он поднял на меня обеспокоенный взгляд, но промолчал. Зато Женя отозвалась неожиданно виноватым голосом: