чем половина Токио будет, вероятно, разрушена, а малые, средние и большие города полностью стерты с лица земли. Тогда вся инфраструктура страны будет уничтожена. А существуют ли какие-то контрпланы против атомной бомбы?»

Снова установилась пауза, пока Хиранума пытался сформулировать еще одну мысль. Снова все замерли в ожидании, запертые в этой влажно-жаркой печи.

«Сегодня сильно возросла неуверенность людей в будущем, а их боевой дух утерян. Транспорт разрушен, и не хватает продовольствия. Как в случае с Токио, продукты питания, присылаемые из других мест, уже заканчиваются. Импорт зерновых из Маньчжурии затруднен. Меня все это очень угнетает. Также я хочу объяснений, насколько большой урон нанесли воздушные бомбардировки нашей транспортной системе».

На этот раз Умэдзу встал и начал говорить, прежде чем старик мог продолжить. Бритая голова генерала блестела, как полированный камень. «Высшее командование предпримет все усилия на будущее, — обещал он. — Хотя сложно предотвратить тотальное разрушение от атомной бомбы, возможен ограниченный контроль над ее применением, если будут приняты необходимые меры противовоздушной обороны. Я думаю, что интенсификация воздушных налетов в будущем неизбежна. Однако я верю, что, если у нас будет твердая решимость противостоять разрушительным последствиям воздушных атак, враг не сможет приблизить окончание войны. Нет сомнения в том, что в итоге народ утратит боевой дух из-за тягот повседневной жизни, от разрушения дорог и транспорта. Сложно полностью избежать разрушений, но высшее командование приложит максимум усилий для их предотвращения. Вы можете рассчитывать на нас и впредь. Мы никогда не сдадимся врагу только из-за авианалетов».

Теперь настал черед флота. Хиранума спросил: «Может ли флот предпринять какие-либо контрмеры против оперативных групп врага?»

Флот почти не имел в своем составе крупных боевых кораблей, которые можно было использовать в этих целях, поэтому Тоёда ответил так: «Лишь авиации под силу справиться с тактическими группами, которые, если они не сопровождают транспортные грузы, обладают высокой маневренностью. Их трудно обнаружить, не имея авиации. До настоящего времени наши военно-воздушные силы готовились и сосредотачивались для решающей битвы на нашей земле, и мы сохраняли их мощь для будущих сражений. Поэтому мы использовали тактику, предполагающую нанесение внезапных ударов небольшими силами. Однако мы надеемся в будущем контратаковать, если мы мобилизуем значительные силы».

Приступив к рассмотрению совершенно иных тем, Хиранума продолжил приводить список бед и испытаний Японии в настоящем и будущем. Все присутствовавшие слушали молча и только потели. Никто не осмеливался прервать почтенного судью. «Поддержание общественного мира в стране важно, но к каким мерам вы собираетесь прибегнуть завтра? Если политика правительства неудовлетворительна, внутренний беспорядок только усилится. А каково положение с продовольствием?» Это был еще один риторический вопрос. Его коллеги нетерпеливо ждали, когда же он закончит. «Хуже становится с каждым днем. Хотя нет сомнения, что люди лояльны в душе, нынешние условия предельно опасны, ситуация требует особого внимания. Перед лицом настоящего ухудшения общего положения Японии мы можем предположить, что продолжение войны приведет к более серьезным внутренним беспорядкам, чем ее завершение…»

Судзуки, который, казалось, уже не мог больше переносить бесконечный поток вопросов Хиранумы, удалось, наконец, вмешаться: «Я полностью согласен и тоже сильно обеспокоен. В сложившейся ситуации ход войны неблагоприятен для нас. Народ находится в тяжелом положении. Они не могут больше переносить авиаудары. Если война продолжится в таких условиях и мы не сможет защитить наш народ, то, как бы мы ни старались, нам предстоит пройти по очень сложному и опасному пути».

Поняв, что все вопросы уже заданы, Хиранума подвел итог: «Хотя я не располагаю временем для тщательного анализа, я выражу свое мнение о сложившемся чрезвычайном положении. Говоря по существу, министр иностранных дел представил нам тот план, который и требовался. Его цель — только защита нашего национального государства, и я с этим согласен. Однако некоторые его формулировки нельзя принять и понять. Суверенитет императора не проистекает из государственного закона и не дается конституцией. Он только имеет отношение к конституции. Текст должен читаться так: „…вышеупомянутая декларация не содержит требования, которое ущемляет прерогативы его величества как суверенного правителя“. Против такой трактовки я не имею возражений».

Того кивнул в знак согласия. Все дело было в лишь небольшом изменении текста; в конце концов, Хиранума был авторитетом в области конституционного права.

«Что касается условий под пунктами 2, 3 и 4, — продолжал Хиранума, — то, несмотря на уверение министра иностранных дел, что союзники откажутся их обсуждать, я полагаю, что военный министр и начштаба армии в своих заявлениях полностью правы. Я думаю, нам следует разоружиться самим. Поскольку отсутствуют требования о выдаче военных преступников, возможно, оно будет добавлено позднее… Вопрос оккупации тоже важен, так как он касается достоинства независимой страны».

В то время как старый адвокат скрупулезно разбирал все обсуждаемые пункты, Судзуки пытался сдерживать себя, как мог. Хиранума занимал место оратора уже более получаса. Это было достаточное время, чтобы бомбардировщики союзников снесли с лица земли еще один город, чтобы русские части продвинулись еще на пять или десять миль, чтобы в воздух поднялся самолет с еще одной атомной бомбой, в то время как они продолжали обсуждать прошлогодний снег. В любой момент какой-нибудь инцидент мог разрушить хрупкое единство нации. А Хиранума продолжал вещать: «…Если война будет продолжаться из-за отказа противника принять наши условия, в стране начнется брожение. Мы должны будем как-то справиться с этим, тщательно проанализировав наше положение».

Трудно было сказать, что в большей степени угнетало присутствующих в зале: жара в бункере или бесконечные размышления об одном и том же. «Неужели он так никогда и не закончит?» — подумал Того.

«Мы не можем вести войну, полагаясь только на военную силу. Должны быть приняты во внимание всеобщая мобилизация, дух народа, условия военного производства и ежедневные потребности людей. Может ли нынешняя ситуация рассматриваться как удовлетворительная? Как обстоят дела с продовольственным снабжением?»

Старик явно повторялся. Аудитория уже не скрывала нетерпения.

«Благоденствие народа — вот от чего зависит успех политика. И если положение людей действительно тяжелое, не важно, насколько сильна армия и флот, продолжать войну представляется уже невозможным».

Хиранума был также ректором университета Нихон, и всем стало казаться, что он заимствовал часть своих высказываний из речей, которые обычно произносились при вручении дипломов.

«Что касается других условий, власти должны принимать решения только после тщательного их рассмотрения. Поскольку это очень важное дело, то я полагаю, что его должен решить сам император».

Он понимал, о чем он говорит? Что своими безответственными заявлениями он может разрушить все дело? Ведь он сейчас напрямую обращался к императору.

«Для того чтобы сохранить