от того, кто и как будет информировать начальство.

— В ваших словах есть смысл.

— Ещё бы. Поэтому ты обязан докладывать наверх правду и только правду. Так и нам поможешь, и душу свою откровенной ложью не запятнаешь.

— Слушаюсь, товарищ профессор.

— Скажи, охрана Несвижского дворца сейчас действительно находится на самом высоком уровне?

— Да. Караул действует строго по Уставу. Через каждые два часа — новая смена. Так что у этого диакона нет даже минимальных шансов вынести что-либо и куда-то погрузить. Тем более такую габаритную вещь, как апостолы.

— Спасибо. Успокоил.

— К тому же весят они немало. Так что без крана врагам точно не обойтись.

— Во как! А мы с Ярой даже не обсуждали такой вариант… Вот что значит — теоретики. Далёкие от реальной жизни люди. Связь с начальником караула кто держит?

— Я. Лично.

— Порядок… Теперь мы можем быть спокойны на все сто, — подвёл черту Фёдор Алексеевич. — А раз так — давайте прощаться.

— До свидания, товарищ профессор!

— До скорой, надеюсь, встречи. Когда вас ждать следующий раз?

— Завтра в обед. Если, конечно, раньше не объявится Цанава и не задействует нас в каком-то срочном мероприятии.

— Будем надеяться на лучшее… Ну, всё, идите быстрее, а то я сейчас расплачусь от собственного бессилия и невозможности что-либо изменить.

— Тебе что-то купить, отец?

— Нет. Мишка меня как на убой кормит.

* * *

По дороге домой Плечов и Савицкий затеяли небольшой религиозный диспут.

— Вот скажи мне, дорогой Леонтий Михайлович, только положа руку на сердце, ты в Бога веруешь?

— Никак нет. Ни к чему мне это.

— А мать-отец?

— Балуются… Обоим далеко за семьдесят, и выбить из них личину мракобесия никак уже не получится.

— А пытался?

— Ещё бы! Не хотят — и баста. Всё-таки правы наши вожди: религия — это опиум для народа.

— Выходит, ты даже не крещён?

— Откуда мне знать? Сие действо обычно происходит, когда ребёнку всего несколько месяцев, а то и дней отроду, и влиять на решение родителей никакой физической возможности у него нет.

— Да… Хитро сплёл… Что же это родители за долгие годы так и не удосужились признаться тебе, где, кто и когда проводил обряд крещения?

— Нет.

— А они сами в какую церковь ходят?

— Естественно — в православную.

— Почему «естественно»?

— Мы ж под самой границей живём. Урочище Медвежья Дубрава, может, слыхал?

— Конечно.

— Ври — да не завирайся!

— Серьёзно.

— Докажи!

— Этот уникальный анклав ранее принадлежал Белорусской Советской Социалистической Республике, но в двадцать шестом году, когда ликвидировали Гомельскую губернию, отошёл к Новозыбковскому уезду Брянской губернии РСФСР.

— Ничего не скажешь — голова! Не то, что моя — два уха. А дальше — одна пустота. Только для того и приспособлена, что шапку носить.

— Самокритично… Завидуешь?

— Немного.

— Зависть — плохое чувство.

— Да я не по-чёрному, по-белому! Просто диву даюсь, откуда только простым людям может быть известно о существовании таких, забытых Богом, местах?

— Из книг. Я много читаю. Географической, исторической и прочей научной литературы.

— А высшее образование имеешь?

— Конечно. Московский институт философии литературы и истории. Знаменитый на весь мир МИФЛИ.

— Звучит солидно — ничего не скажешь… Мне, кстати, тоже не помешало б закончить хоть какую-нибудь шарашкину контору. Так сказать — для ускорения карьеры. Сорок два на носу, а я всё на побегушках у разных молокососов, у которых и стажу-то — без году неделя.

— Давай к нам, Михайлович, — в БГУ.

— А службу что, бросить прикажешь?

— Ну, зачем же? Пойдёшь на заочное отделение. Будешь учиться без отрыва от производства.

— Долго?

— Да какая разница? Подумаешь, немного помучишься! Зато получишь диплом установленного образца и резко пойдёшь на повышение?

— Но, насколько мне известно, там нет юридического факультета[37], — с подозрением отнёсся к такой идее Савицкий.

— Не вопрос. После Нового году у меня запланировано несколько лекций в МЮИ, там такие, как ты, позарез нужны.

— Что требуется от меня?

— Только документы. Согласно утверждённому списку.

— Свидетельство о рождении, автобиография, справка о начальном образовании?

— Вроде того. Я не углублялся.

— И всё?

— Конечно.

— Так не бывает…

— Доброжелательное человеческое отношение с твоей стороны ко мне достаточно?

— Попробовать можно…

— А сейчас, будь добр, отведи меня в ближайшую церквушку: надо бы поставить свечку за здравие Фёдора Алексеевича, а то на душе что-то неспокойно.

— Да, если честно, я тут толком ещё ничего не знаю.

— Тогда… Давай искать православный собор вместе.

— Давай. Но как?

— Главным образом — по ярким, округлым куполам.

— Ну да… Спору нет. С островерхими католическими храмами спутать их трудно!

— Кстати, тебе, должно быть известно, что количество, форма и цвет куполов могут многое сказать любому, мало-мальски сведущему исследователю?

— Нет. Не известно. Просвети неуча.

— Тогда… Записывай или, если хочешь, запоминай: один купол символизирует единого Бога, три — Святую Троицу, пять — Спасителя и четырёх евангелистов… Понятно?

— А если сразу тридцать три? В одном месте?

— Где ты такое чудо видел?

— Тебе скажи — самому захочется.

— Это по числу лет земной жизни Иисуса Христа.

— Понял… А с цветом — в чём прикол?

— Золотой — символ небесной славы. Именно такие купола венчают соборы, посвящённые Христу Спасителю. Синие со звёздами украшают Богородицкие церкви, зелёные — Троицкие.

— Ну да, ведь зелёный — это цвет Святого Духа, — задумчиво подтвердил старший лейтенант.

— А в монастырях часто встречаются чёрные купола. Это неудивительно, ибо чёрный — цвет монашества.

— Я таковых ещё никогда не встречал.

— У тебя всё впереди. Продолжим?

— Да-да, ты ведь ещё что-то нёс о форме куполов…

— Она тоже имеет глубокий символический смысл.

— Какой?

— Например, если купол похож на шлём, — это напоминает о духовной брани, которую церковь неустанно ведёт с силами тьмы; а если на луковицу, символизирующую, между прочим, пламя свечи, то обращает верующих к словам Христа: «Вы соль земли, вы — свет миру».

— Что сие означает?

— Давай подумаем вместе.

— Давай.

— Одно из главных основных свойств соли — сохранять продукты от гниения и разложения. А задача света — освещать мрак. Этим Христос хотел сказать, что мы — дети Божьи — должны доносить до людей принципы морали и любви и освещать непорочность земного мира.

— Во как! А я и не знал.

— Тебе это ни к чему.

— Не подкалывай. Веровать — одно, а знать историю религии — совсем другое.

— Вот с этим я согласен…

Обнаружить на своём пути хоть одно культовое сооружение, по внешнему виду напоминающее православный храм, им так и не удалось.

Может, в то время в Несвиже вообще не было таковых? А, может, нашим героям банально не