— Чего ради вам понадобилось идти к Калугину? — напустился на меня Козаков уже в лифте.

— Откуда вы знаете? — удивилась я, уверенная, что Маргарита никак не могла сообщить ему об этом.

— Он позвонил мне сразу после вашего ухода и потребовал, чтобы я больше никого к нему не подсылал! Вы понимаете, в каком двусмысленном положении я очутился! Как вы могли предпринять такой шаг, не поставив меня в известность?

Я попросила Владимира Антоновича умерить свой гнев по крайней мере до того момента, когда мы войдем в квартиру и обезопасим себя от посторонних ушей. Предостережение подействовало — Козаков заткнулся на время.

Я напряженно соображала, что сказать разгневанному Владимиру Антоновичу в свое оправдание.

Мы вышли из лифта и остановились у двери. Я нажала на звонок, хотя в моей сумке преспокойно лежал ключ.

— Что с вашей дверью? — прошептал Козаков, указывая на искореженный замок.

— Вчера к нам приходили незваные гости, — вполголоса пояснила я.

— Ой, это вы, а я думала пришли новую дверь ставить, — сказала Маргарита, появляясь на пороге.

— Что тут у вас происходит? — спросил Козаков, выглядевший уже скорее встревоженным, чем разгневанным.

Маргарита вкратце рассказала Владимиру Антоновичу о том, что было накануне.

— Так что гонорар, полученный нами от вашей супруги, — вставила я, — полностью уйдет на устранение последствий.

— С этим нет никаких проблем, — с готовностью ответил Козаков, — но я хочу сказать в связи с этим вот что: не надо беспокоить людей, которые не любят, чтобы их беспокоили.

— Вы намекаете на Калугина? — спросила я, раздражаясь.

— Я не намекаю, а говорю прямо, что вы берете на себя слишком много, и то, что произошло вчера — тому доказательство.

— Можно поинтересоваться, что вы имеете в виду? — произнесла Маргарита, сверкнув глазами.

Козаков несколько сник под ее взглядом, но продолжал хорохориться.

— Вы не должны были беспокоить Калугина, это только осложнило и без того запутанную ситуацию, в которой мы находимся.

— Да будет вам известно, Владимир Антонович, — заговорила Маргарита тоном строгой учительницы, — что мы с Лилией ведем расследование, целью которого является установление истинного виновника или виновников двух преступлений. Из ваших же слов мы сделали вывод, что Калугин имел очень существенные мотивы для убийства Голубева.

— Но у меня же нет никаких доказательств, это были просто домыслы! — взвился Козаков.

— Так наша задача в том и состоит, чтобы отделить зерна от плевел и выяснить, кто есть кто! — взорвалась я.

Если Козаков еще сохранял уважение к Маргарите, то со мной он, честно говоря, совсем не церемонился.

— Вы должны были предварительно посоветоваться со мной! — безапелляционным тоном заявил он.

— Почему вы не хотите привлекать к делу Калугина? — прямо спросила я. — Что, если он и в самом деле окажется виновным в смерти Голубева?

— Это меня не интересует! — сорвалось у Козакова с языка. — Я хочу, чтобы перестали беспокоить меня, и все!

Я готова была высказать Козакову все, что думаю по этому поводу, но между нами встала Маргарита и увещевающе проговорила:

— Меньше всего нам сейчас нужны раздоры. Владимир Антонович, мы непременно учтем ваши пожелания и впредь всегда будем сообразовываться с ними.

— Право же, я начинаю жалеть, что доверился вам, — горько пробормотал Козаков.

— Уверяю вас, Владимир Антонович, — мягко, но убедительно сказала Маргарита, — если бы вы не сделали этого, ваши дела сейчас были бы гораздо плачевнее.

— Когда же все это кончится! Я устал, издергался, чувствую, что вот-вот не выдержу! — застонал Козаков, схватившись за голову. — Что мне делать?

— Вам стоило бы пересмотреть свое поведение, Владимир Антонович, — доверительно ответила Маргарита.

— О чем вы говорите?

— Не обессудьте, но должна сказать вам, Владимир Антонович, что пора перестать прятать голову в песок и начать оценивать ситуацию адекватно.

— Может быть, вы все-таки объяснитесь? — взвился Козаков.

— Вы не хуже меня знаете, что Валентина Савельева не могла быть причастна к убийству Голубева, а между тем вы с завидным упорством продолжаете двигать следствие в ложном направлении.

Признаться, я подумала, что сейчас на наши бедные головы обрушится шквал гнева, но, против моего ожидания, Козаков воспринял слова Маргариты довольно спокойно.

— Я не отрицаю, что это выглядит низко, — с кисленькой улыбкой отозвался он, — но своя рубашка ближе к телу.

— Я отнюдь не пытаюсь взывать к вашим моральным принципам, — сказала Маргарита, — я имею в виду нечто совсем иное. Ваше поведение более всего губительно для вас, Владимир Антонович. Мне очень хотелось бы, чтобы вы поняли это.

— Возможно, я бы и понял, Маргарита Анатольевна, если бы вы взяли на себя труд объяснить мне, что вы имеете в виду? — высокомерно произнес Козаков.

— Я призываю вас, Владимир Антонович, снова обратиться к проверке людей, которые вас окружают, чтобы выяснить, кто из них осложняет ваше существование и является причиной ваших проблем.

— Ах вот вы о чем! — Владимир Антонович облегченно вздохнул и откинулся назад.

— По вашей реакции, Владимир Антонович, можно догадаться, что эта проблема вас беспокоит меньше всего, — заметила Маргарита.

— Вы совершенно правы, в данный момент я направил свою энергию в другое русло. Однако обещаю вам, Маргарита Анатольевна, что вернусь к этому вопросу как только история с Голубевым останется позади.

— Вы не сможете этого сделать, Владимир Антонович, история с Голубевым не останется позади, пока вы не будете придерживаться моих рекомендаций, — твердо сказала Маргарита.

Козаков не поверил ей — это было видно невооруженным глазом. Мне снова, как уже было однажды, захотелось наподдать этому самодовольному хмырю. Маргарита же хранила полную невозмутимость.

— Я очень благодарен вам за то, что вы так близко к сердцу восприняли мои проблемы, — не понравился мне официальный тон Козакова, я с подозрением на него уставилась. — Я готов оплатить все ваши издержки и вознаградить ваши услуги, даже те… — Козаков кинул на меня неприязненный взгляд, — даже те услуги, о которых я не просил…

С этими словами Владимир Антонович достал из кармана портмоне.

— Эта сумма вас устроит?

Судя по толщине пачки, сумма наверняка должна была нас устроить.

— Это означает, что вы не нуждаетесь более в наших услугах, не так ли, Владимир Антонович? — осведомилась Маргарита, принимая из рук Козакова деньги.

— Вы совершенно правы. На данном этапе я вынужден отказаться от ваших услуг, хотя общение с вами доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Надеюсь, что в скором будущем, как только моя жизнь наладится, мы продолжим наше знакомство.