Джек пришел в явное замешательство, в его колючих глазкахпромелькнул алчный огонек, но тут же погас.

— Не выйдет, — покачал он головой. — Я должензаставить вас отказаться от вмешательства в дело Ричарда Тоггла.

— Почему? К вам-то какое это имеет отношение?

— Никакого. Я всего лишь посыльный, но наделенный всемиполномочиями, чтобы убедить вас в том, что в деле Ричарда Тотгла должносвершиться правосудие. — Джек произнес последнюю фразу без запинки и свеличайшей торжественностью, словно заучил ее наизусть как азбучную истину.

— А что вы имеете в виду под словами «должно свершитьсяправосудие»? — с усмешкой поинтересовался Криспин.

— Только то, что нам известно, кого следует арестоватьза убийство, а ваше вмешательство бесполезно и даже вредно.

— Насколько я понимаю, речь идет о Софи Чампьон? —как можно более непринужденно поинтересовался Криспин.

— Я не уполномочен называть имена, — извиняющимсятоном отозвался Джек.

— В этом-то вся проблема, — сочувственно развелруками Криспин. — Я не могу принять ваше предложение до тех пор, пока неузнаю имени того, кого вы считаете преступником.

— Заверяю вас, что наши подозрения обоснованны, —с жаром заявил Джек.

— Боюсь, что ваших заверений мне недостаточно, —печально улыбнулся Криспин. — А что, если я откажусь прекратитьрасследование?

— Тогда последствия вас вряд ли обрадуют.

— Пожалуйста, передайте вашему нанимателю, что я никомуне позволяю угрожать мне. — Криспин перестал улыбаться и перегнулся черезстол к Джеку.

— Я угрожаю не вам. — Джек намеренно выделилпоследнее слово. — Просто жаль, если с теми двумя леди, что ждут васвнизу, вдруг произойдет несчастье.

— Произойдет несчастье, произойдет несчастье! —нараспев прокричал ворон.

— Ну нет, — уверенно покачал головойКриспин. — Не думаю, что с ними в ближайшем будущем произойдет что-либоподобное. Я даже уверен в обратном.

— Это означает, что вы согласны принять нашепредложение? — Глазки Джека радостно вспыхнули.

— Разумеется, нет. Это означает лишь то, что ясовершенно уверен, что ни с моими тетушками, ни с кем другим из моих домочадцевне произойдет ничего неприятного. Потому что если я окажусь не прав, то васждут такие страшные муки, что вы будете умолять меня — и напрасно — осмерти. — С этими словами Криспин откинулся на спинку кресла и продолжалкак ни в чем не бывало: — Если вам нужны доказательства серьезности моихнамерений, если вы хотите знать, что бывает с теми, кто вынуждает меня мстить,попросите лорда Грипа рассказать, как он потерял левую ногу. Впрочем, не знаю,сможет ли он быть вам полезен. Я не помню, какую часть языка я емуоставил. — Криспин оглянулся на дверь, в которой как по волшебствупоявился камердинер. — Терстон! Ты не помнишь, в каком состоянии мыоставили язык лорда Грипа?

— Насколько я помню, в прекрасном состоянии, сэр. Оностался лежать в хрустальном графине на столике возле кровати его светлости.

Криспин кивнул и перевел ледяной взгляд своих стальных глазна Джека.

— Я полагаю, что наша беседа окончена. Желаю вам всегохорошего, мистер Джек. И надеюсь, для вашего же блага, что это была наша перваяи последняя встреча.

Джек не ответил, но мертвенная бледность его лица инеуверенная походка дрожащих ног говорили о его внутреннем состоянии кудабольше, чем слова. Нетвердой рукой он взял у Терстона свою трость и направилсяк двери, но вдруг развернулся, бросился к столу и попытался схватить кредитныйчек. Такая прыть свидетельствовала о том, что его разум не окончательнопомутился от страха.

— Его вы не получите. — Криспин опередил Джека испрятал бумагу. — Для меня это единственная зацепка. Как иначе мне найтивас, чтобы покарать, если понадобится?

Криспин подождал, пока не только дверь его библиотеки но ивходная дверь дома захлопнется за Джеком, и только тогда позволил себе сноваусмехнуться. Лорд Грип разделил веселье хозяина и закачался у него на плече,повторяя без устали: «Раздеться! Слизняк! Раздеться! Раздеться!» Криспинласково погладил птицу и решил наградить Терстона за остроумное замечание оязыке в графине, которое пришлось как нельзя более кстати. Возможно, стоитподарить ему кредитный чек, оставленный шантажистом.

Он еще раз внимательно просмотрел бумагу и задумался. Толькодурак мог попытаться подкупить графа Сандала сотней фунтов, да и угрозы Джекабыли так же напыщенны и неубедительны, как и его деловое предложение. Криспинмысленно пожелал предприимчивому Джеку и его кроликам удачи в попытке досадитьтетушкам. Однако визит Джека подтверждал то, что уже и сам Криспин понял послепосещения Благородного собрания, — жизнь и смерть Ричарда Тоттла не так просты,как кажутся на первый взгляд.

Криспин на мгновение прикрыл глаза и восстановил в памятито, что видел недавно, — раскрытую книгу Тоттла. Он развил в себеспособность создавать и хранить в памяти отчетливые портреты людей, с которымисталкивался, работая под именем Феникса. То же касалось и документов. Теперьему без труда удалось увидеть перед собой страницы бухгалтерской книги, какбудто она лежала перед ним на столе. Он мысленно листал ее до тех пор, пока ненашел то, что искал. Вот они — семь имен тех, кто выплачивал ему либо по сотнефунтов ежемесячно, либо двенадцать сотен единовременно. Возможно, кто-нибудь изних окажется более разговорчивым, чем Киппер. Криспин уже решил направить имприглашения для частной беседы с просьбой откликнуться как можно скорее, каквдруг его мысленный взгляд скользнул в конец страницы и остановился на имени,завершающем список.

Софи Чампьон.

Она тоже упоминалась здесь, и ей принадлежал последнийвзнос. Тягостное чувство возникло в груди у Криспина, поскольку приходилосьпризнать, что с какой бы стороны он ни брался за расследование этоготаинственного убийства, оно в итоге приводило его к Софи Чампьон.

Ее имя постепенно обрело живые черты и превратилось в яркийобраз, который бесследно вытеснил из его сознания бухгалтерскую книгу Тоттла.Против воли Криспин увидел ее такой, какой оставил у Лоуренса, и ощутил жгучийукол ревности. Черт бы побрал ее саму и то, как она на него действует! Он почтиничего о ней не знает, за исключением той малости, которую сообщил Элвуд, да иэто говорит не в ее пользу: опасная и коварная сирена, способная довестимужчину до сумасшествия, а то и до погибели. Возможно, такая участь постигла иее крестного.

Никогда прежде Криспину не стоило такого трудасосредоточиться на чем-либо, тем более что сейчас речь шла о такой «малости»,как необходимость спасти свою шею от виселицы в течение семи дней. Вообще жеСофи Чампьон не принадлежала к тому типу женщин, к которым Криспин благоволил.Она была чересчур смышлена, чересчур независима и слишком навязчива. К тому жеона не отличалась утонченностью и хрупкостью, ее волосы не напоминали цветомтолько что сбитое масло, а груди не были похожи на испанские апельсины. Онавынуждала его испытывать чувства, от которых Криспин отказалсядавным-давно, — ярость, раздражение и разочарование. И еще радость. Иконечно, плотское влечение.