Эти размышления привели Криспина к первому за весь деньутешительному ощущению, направляя Фортуну в стойло: он поздравил себя с тем,что хотя бы тетушки не сомневаются в его подмоченной репутации. У него не былосомнения в том, что тетушки подготовили сундуки памфлетов, призванных упрекнутьего в недостойном поведении, которое вменялось ему в вину на протяжении двух споловиной лет. В другое время он бы взвыл от тоски, но теперь его осенило, какон сможет извлечь из этого пользу. Криспин отдавал себе отчет в том, насколькоширок круг знакомых тетушек, и решил, что для него очень выгодно убедить их вмнении о своем недостойном поведении. И если они начнут делиться со своимидрузьями и знакомыми мыслями о его образе жизни, о графе Сандале мгновенносложится мнение как о недостойном прожигателе жизни. Криспин веселился,размышляя, какие именно факты его биографии станут объектом негодующеговнимания его тетушек. И уж конечно, в любом случае они вспомнят его недостойноеповедение, когда ему пришлось спасаться из-под венца через заднюю дверь дома.

— Я рад видеть вас в добром здравии, сэр. —Терстон как по волшебству материализовался перед Криспином, едва тот успелсделать несколько шагов. — Ваши тетушки с нетерпением ждут вас в зеленойкомнате.

— Буду счастлив их увидеть, — с чувством ответилКриспин. Терстон изумился, заслышав проявление такого искреннего энтузиазма,однако не подал виду.

— Прекрасно, сэр. Я взял на себя смелость приготовитьвам чистый жилет. Он в вашей спальне на кровати.

— Я не собираюсь переодеваться. Как можно лишитьтетушек возможности увидеть всю эту грязь? Ни за что.

— Как вам будет угодно, сэр. — Круглые от удивленияглаза Терстона еще немного расширились, а Криспин уже промчался мимо него вверхпо лестнице.

Он ворвался в комнату тетушек с недопустимой поспешностью,которую, как он знал, они яростно осуждали в главе «Непристойная торопливость вманерах», и вдруг застыл как изваяние.

— С кем имею честь? — сурово обратился он кнезнакомцу, который сидел в кресле рядом с тетушками. Эти величественные и всееще прекрасные, несмотря на свой преклонный возраст, дамы не могли предстатьперед посторонним наблюдателем в образе фурий, для которых откусить головумладенцу так же просто и естественно, как съесть на обед форель. Но Криспинзнал правду. Леди Присцилла Сноуден, отличавшаяся от сестры более высокимростом и угрожающим видом, заговорила первая.

— Познакомьтесь, это наш племянник, — обратиласьона к гостю. — Прошу прощения за его манеры. Он ведь воспитывался вИталии, как вам известно. — Она смерила Криспина ледяным взглядом. —А это, дорогой племянник, мистер Джек. Он уже много часов дожидается твоеговозвращения и занимает нас рассказами о… — Она снова повернулась кнезнакомцу. — Как вы это называете?

— Ловля кроликов, — хрипло отозвался мистерДжек. — Она заключается в том, чтобы найти джентльмена, недавновернувшегося в Лондон из-за границы, и избавить его от груза чрезмерногобогатства.

— Он пишет книгу на эту тему, — сообщилаплемяннику леди Элеонора Нирвью, вторая тетушка. — Невероятнопредприимчивый молодой человек. — Она произнесла это тоном,подразумевающим присутствие в комнате другого молодого человека, к которому этислова отнесены быть не могут. — Он чем-то похож на твоего отцаХьюго, — добавила она, чтобы Криспин все-таки не принял лестный намек насвой счет.

— Наш любимый брат всегда говорил: «Работы не надобояться», — поведала леди Присцилла гостю.

— Нет, сестра, — нахмурилась леди Элеонора, —«стоящего не надо скрывать». Вот как говаривал наш любимый Хьюго. Я уверена,что именно так, сестра.

— Разве?

— Без сомнения, — кивком подтвердила втораятетушка. Они свирепо посмотрели друг на друга, и, казалось, только присутствиепостороннего удержало их от ссоры.

Леди Присцилла вдруг поморщилась, втянула носом воздух исменила тему беседы:

— Не кажется ли тебе, что здесь чем-то пахнет, сестра?

— Это его светлость источает такой аромат, — сготовностью отозвался мистер Джек. — Вонь, как из сточной канавы.

— Именно, — в унисон отозвались сестры. —Очень точное и образное сравнение.

Криспин молчал в течение всего этого затянувшегося обменарепликами, но наконец решил вмешаться:

— Рад приветствовать дорогих тетушек вСандал-Холле. — С этими словами он шагнул вперед, чтобы облобызать их, ноледи Присцилла остановила его строгим жестом.

— Не лги нам, племянник, — сдержанно промолвилаона. — Мы не заблуждаемся насчет твоих чувств. И у нас есть что сказатьтебе по этому поводу.

— Да уж! — подтвердила леди Элеонора.

— Но мы отложим этот разговор до тех пор, пока ты непримешь мистера Джека. Он и так уже слишком долго ждет тебя, — продолжилаледи Присцилла.

— Это очень любезно с вашей стороны, — дружелюбноулыбнулся Джек. — Обещаю вам уладить свое дело с его светлостью вмгновение ока, если, конечно, он проявит должное благоразумие. Уверяю вас, чтоэто и в моих интересах, поскольку я не в состоянии слишком долго сносить такойотвратительный запах.

Тетушки благосклонно кивнули мистеру Джеку, отдавая должноеего остроумию и воспитанности, после чего тот вышел из комнаты в сопровожденииодиозного хозяина. Они прошли в библиотеку и удобно расположились для беседы —Криспин сел за стол, посадив на плечо ворона; его гость опустился в креслонапротив. Мистер Джек заговорил первым:

— Какие милые старушки! Жаль, если с ними что-нибудьстрясется.

Криспин не ответил, молча глядя на собеседника.

— Так что в ваших личных интересах не совать нос вчужие дела, а заниматься своими собственными, — продолжал Джек.

— Мерзкий выродок! — неожиданно выпалил ворон,перепугав обоих.

— Боюсь, я не понимаю, к чему вы клоните, — сказалКриспин.

— Я клоню к тому, что смерть Ричарда Тотгла не вашегоума дела. — Боязливо косясь на птицу, Джек достал из-за пазухи какую-тобумагу, положил ее на стол и подтолкнул к Криспину. — И в доказательствосвоих слов я уполномочен заплатить вам сто фунтов.

Криспин внимательно рассмотрел кредитный чек, затем поднялглаза на своего предприимчивого гостя.

— Дайте мне разобраться. Вы готовы заплатить мне сотнюфунтов за то, чтобы я прекратил расследовать обстоятельства гибели РичардаТоттла, не так ли?

— Именно, — скривился Джек в подобии учтивойулыбки. Криспин с минуту молча смотрел на него, а затем весело расхохотался,запрокинув голову. Он не позволял себе такой роскоши в проявлении чувств с техпор, как уехал в Испанию, и этот эмоциональный всплеск воодушевил его.

— Сто фунтов, — повторил он, все еще смеясь.Только полностью овладев собой, он снова взглянул на Джека. — Сотни фунтовнедостаточно для того, чтобы оплатить еду для моей прислуги на день. А почемубы нам не поступить наоборот: я дам вам сто фунтов, а вы скажете мне, на когоработаете?