— Вы помните меня, Джошуа?

— Я знаю тебя.

— Все будет хорошо. Уберите ваш нож. — Успокой его. Пусть уляжется его ярость. А потом перебей ему ноги.

— Ты не знаешь! — взвыл Джошуа.

— Все изменится к лучшему, — сказал Хью.

Джошуа начал раскачиваться, стоя на месте.

— Мы пришли туда, чтобы… Парень, да, парень… Она ни с кем… Не шашни…

— Куда вы дели ее, Джошуа?

Из-за деревьев показалась темная фигура и стремительно бросилась к ним.

Джошуа вылетел из круга света от фонаря Хью. Стремительностью его движение походило на удар сокола, напоминавший по своим последствиям маленький взрыв. Захрустели камни осыпи, одновременно зарычали два мужских голоса.

Хью тут же нащупал их лучом. Льюис пытался повалить сумасшедшего, стиснув изнуренное существо своими огромными ручищами.

— У него нож, — крикнул Хью, подхватывая с земли камень.

Льюис выпустил противника и оттолкнул его от себя. Джошуа сумел удержаться на ногах. Держа его в луче фонаря, Хью швырнул камень, ударившийся в землю вдали от цели. Он бросил другой. К нему присоединился и Льюис.

— Лежать, грязный подонок! — проорал Льюис.

Они засыпали одичавшего безумца градом камней, которые, правда, главным образом летели мимо. Часть существа Хью хотела прекратить обстрел. Каким бы ужасным ни был этот человек, он нуждался в помощи. Лечении. Его нужно было запереть в комнату с резиновыми стенами. В то же время Хью хотел искалечить этого шакала, если не…

Увесистый камень угодил Джошуа в плечо. От удара тот упал, но тут же на четвереньках устремился прочь. Хью швырнул еще один камень. Громко завывая от боли, Джошуа нырнул в лес.

Хью устремил ему вслед луч фонаря, но он уперся в деревья, как в стену крепости. Джошуа снова удалось сбежать.

— Ты мертвец! — оглушительно проорал Льюис в сторону леса. — Ты навлек на себя проклятие, Джошуа. — Он набрал полную грудь воздуха. — Ты выпустил дьявола на свободу. Птицы, белки и жуки, все они — его глаза. Ты только что вляпался в самую большую кучу дерьма всех времен. Ты меня слышишь? От него не скроешься. Он идет за тобой!

Хью стоял, согнувшись, и хватал ртом воздух.

— Что это за проклятие? — спросил он.

Льюис тоже нагнулся, упершись руками в колени.

— Психологические этюды, дружище. Борьба с безумием его же собственным оружием. Он верит в дьявола, значит, надо подсунуть ему дьявола. Посмотрим, долго ли он сможет прожить с этим.

— На тебе кровь? Он ранил тебя?

Это оказался всего лишь тавот. Льюис стер грязь пригоршней земли.

— Черт возьми, что ему было нужно?

— Всего-навсего убить меня. Я не знаю, в чем дело. И сомневаюсь, что он хоть что-то понимает. У него в голове звучат голоса. Он опять говорил о ней.

— О той девушке?

— Да, о той самой девушке, о ком же еще?

Хью, осторожно ступая, брел босиком вниз по склону, высматривая что-то среди камней.

— Вот оно, — сказал он.

Обсидиановое лезвие восьми дюймов длиной было тщательно отбито, не уступая остротой хирургическому скальпелю. Ручка была сделана из оленьего рога.

— Он, наверно, потратил на это не один месяц.

— Вот и трофей, — сказал Льюис. — Ты одолел этого урода. Тебе и владеть его оружием. Оставь его себе.

Они вернулись к своим мешкам со снаряжением.

— И что дальше? — сказал Хью.

— Ты о чем?

— Сам знаешь. Как мы поступим?

Обсуждать предстоящее восхождение можно до бесконечности. Альпинисты занимаются этим постоянно, преувеличивая опасность, запугивая друг друга в шутку и всерьез до тех пор, пока не покажется, что, пожалуй, лучше вовсе не выходить из собственной кухни. Но он должен был дать и себе, и напарнику возможность обдумать свое ближайшее будущее. События развивались быстро.

Льюис пожал плечами.

— Он не смог ничего тебе сделать. Мы все еще живы и здоровы.

— Мы могли бы спуститься и сообщить, — сказал Хью.

— И признаться в том, что мы нарушили запрет и заночевали под скалой, да?

— Что мы можем рассказать такого, чего они еще не знают? — задумчиво произнес Хью. — Что в лесу бегает на свободе сумасшедший инвалид с непредсказуемым поведением?

— Мы обезоружили его. Мы напугали его и поставили ему несколько синяков. Теперь им осталось только связать его.

— А это не наше дело.

Они зажгли фонари, осветив свою провизию и снаряжение, разложенные аккуратными кучками.

— Лезем, как и собирались, — сказал Льюис после не слишком продолжительной паузы.

— Полностью с тобой согласен, — отозвался Хью.

— Значит, решено?

О том, чтобы вновь ложиться спать, не было и речи. До рассвета, вероятно, оставались считанные часы. Они дружно решили получше использовать свои запасы адреналина и еще раз выйти с первыми лучами солнца.

— Мы сами виноваты, — сказал Льюис. — Никогда не надо спускаться вниз на ночевку. Раз уж вышел на стену, значит, надо идти дальше. Сами, можно сказать, предложили кому угодно нападать на нас. В этом суть притяжения. Земля пытается затянуть в себя, только и всего. Я и сейчас чувствую ее притяжение, как изнурительную болезнь. Инерция. Болото. Прежде чем ты успеваешь что-то понять, оказывается, что ты просиживаешь задницу в откидном кресле и, затаив дыхание, следишь за пляской теней в электронно-лучевой трубке. Это борьба за реальную действительность, Гарп. Тяжелая битва — каждым вдохом, каждым ударом сердца. Мы должны убраться отсюда. И немедленно.

Этот монолог предназначался не для того, чтобы убедить в чем-то товарища, а лишь для того, чтобы заставить ночь идти быстрее и как можно лучше настроиться на работу на стене.

Хью натянул штаны. Спальные мешки были уложены в мешки со снаряжением. Хью завернул свой трофей, нож прямо-таки из каменного века, в какую-то тряпку — не то носки, не то платок — и сунул туда же.

Было темно, как в погребе. Они подтащили своих «кабанов», набитых всякой всячиной, необходимой альпинистам на серьезной стене, и прицепили к подготовленной веревке. Хью посветил на стену деревьев, возвышавшуюся справа от них, наполовину готовый увидеть глаза Джошуа и лицо, измазанное пятнами автомобильной смазки. Но безумец так и не появился.

Нижний конец веревки неподвижно висел в воздухе. Канат скрывался в темноте, и могло показаться, что он волшебным образом вырос из самой ночи. Они надели свою страховочную сбрую — Льюис нахлобучил еще и шлем — и сбежали из леса и от его треволнений.

Когда Хью начал свой путь вверх по веревке, лес вроде бы зашевелился. Послышался звук, напоминающий дыхание великана. Поскрипывали деревья. Он слышал шум крыльев — очень больших крыльев. Где-то наверху в кроне сломался сучок. Хью представил себе сову, ворочающуюся на своем насесте.