Когда мы подобрались поближе, до нас начали доноситься стоны раненых. Кто-то звал маму. Из своего прежнего боевого опыта я знал, что эти не дотянут и до рассвета.

Гатлинг Дургана устроил иллюминацию, как перекачанная стероидами новогодняя елка – пройти мимо него было просто невозможно. Верзила стоял примерно в сорока футах от меня и смотрел в другую сторону, поэтому сложно было предположить, что он с убийственной точностью развернется в мою сторону, стоит лишь высунуться из-за дерева. Словно в суперзамедленной съемке я наблюдал за тем, как стволы пулемета начали свое вращение. Полетели пули. Сначала они врезались в траву у дерева, за которым я прятался, а потом в ствол, к которому припал Брендон, как к давно потерянной и вновь обретенной возлюбленной. Я услышал характерный треск ломающегося ствола – дерево явно падало, но даже под угрозой смерти я не смог бы сообразить, насколько оно велико, и может ли раздавить меня при падении. Единственное, что спасло меня – это выучка, полученная в морской пехоте. Выступив из укрытия, я в ту же секунду открыл огонь.

Мои пули попали в цель за миг до пуль Дургана. Пускай это и не было выстрелом в голову, но оказалось не менее эффективным. Я отстрелил ему правую ногу как раз над коленом. Из раны хлынула кровь, и Дурган тяжело рухнул на землю.

«Чем выше сидишь, тем больнее падать».

Интересно, если ли шанс сделать компьютерную томограмму в постапокалиптическом мире… СОСРЕДОТОЧЬСЯ! И мой сеанс самоанализа, и торжество оказались недолгими – раскаленный свинец просвистел у самой моей головы. Брендон открыл огонь из трехсотвосьмидесятого, однако, учитывая, что эффективная дальность стрельбы у пистолета была около двадцати пяти футов, преимущество по-прежнему оставалось у наших противников. Я уже опустошил обойму и даже не понимал толком, что происходит, не считая общего направления атаки. Схватив Брендона, я повалил его за упавшую сосенку. Ее ветви не смогли бы остановить пули, но хотя бы маскировали нашу позицию.

– Брендон, я захватил всего один рожок, и он пуст, – сказал я своему напарнику.

Выбитый из колеи, Брендон повернулся ко мне и выражение его лица достойно было запечатления на пленке:

– Ага, а я выстрелил пять или шесть раз. У меня осталось только четыре патрона.

Крики не смолкали. В основном, они доносилась от клуба, но громче всех орал сам Дурган. Его выражения заставляли краснеть даже меня. Мне хотелось вытащить нас с Брендоном и отступить, во-первых, чтобы не угодить под пулю, и, во-вторых, чтобы запастись боеприпасами и взять для Брендона оружие получше. Я чуть-чуть приподнял голову над стволом дерева, и меня приветствовал сердитый рой шершней, а точнее, пуль калибра 7.62 из «MK-46», но идею вы в целом уловили. Один из приспешников Дургана прижал нас к земле.

Стараясь скрыть свое беспокойство в голосе, я обратился к Брендону:

– Ээээ, кажется, выбраться отсюда нам не удастся.

– Я догадался, – цинично хмыкнул он.

Мы застряли тут – практически без патронов и без чертовой кавалерии, спешащей нам на выручку.

– Где, дьявол его побери, ошивается Джед? – спросил я в пространство.

– О нет, – выдохнул Брендон, и его лицо вытянулось.

– Что? В чем дело?

Я не понимал, что его так выбило из колеи, если, конечно, зомби не воспользовались удобным случаем, чтобы напасть на нас. Затем я проследил за его взглядом и выругался:

– О НЕТ! Вы, должно быть, шутите!

После чего добавил еще кое-что, более уместное в словаре Дургана, чем в моем, но замнем для ясности.

К нам направлялся не кто иной, как Томми. Двигался он со всей осторожностью, на которую способен здоровенный неуклюжий детина весом под двести пятьдесят фунтов. Надо ли говорить, что шуму он производил столько же, сколько и слон, забравшийся в посудную лавку… во время землетрясения… увешанный коровьими колокольцами. Я достаточно ясно выражаюсь?

– У него что там… лук со стрелой? – неверяще пробормотал я.

Я знал, что вижу, но мозг отказывался это воспринимать. Как-то, должно быть, лет десять назад, мы отдыхали в Эстес-Парке[36] – Джастин как раз достиг зрелого девятилетнего возраста. Мы зашли в магазин спорттоваров и там он буквально прилип к детскому луку со стрелами. Набор предназначался для настоящих стрелковых тренировок, поэтому наконечники стрел были заострены. Однако лук считался безопасной «игрушкой», конечно, только до тех пор, пока вы не задумали поиграть в Вильгельма Телля. Когда мы вернулись в хижину и Трейси увидела, что я купил сыну, она буквально прогрызла мне в жопе новую дырку. Конечно, подтирать целых две было той еще морокой, зато Джастин был счастлив. Слишком красочно описываю? Ну извините.

Ладно, возвращаясь к рассказу: Джастин, как и любой ребенок, носился с луком целых две недели, после чего тот ему смертельно надоел. По-моему, от набора там оставались всего две стрелы, остальные были сломаны или потерялись. Я засунул лук в гараж около десяти лет назад и с тех пор о нем не вспоминал. Как Томми нашел его, и зачем поперся нам «помогать» – это уже другая история.

Мне отчаянно хотелось крикнуть парню, чтобы он разворачивался и шел домой, но я не желал привлекать к нему лишнего внимания. Но как, во имя всего святого, бандитос не заметили его приближения, я понять не мог. Мысленно я уже оплакивал его гибель и думал, как мне будет не хватать этого мальчугана. Томми был словно лучик света в темном безнадежном мире. Он уже подобрался на десять футов к нашей позиции. Я лихорадочно замахал руками, призывая его подойти и спрятаться рядом с нами. Даже немного привстал, готовясь вскочить и затащить его в укрытие, когда сердитые шершни вернулись. По всей физиономии Томми был размазан шоколадный батончик. Парень так сильно натянул тетиву маленького лука, что мне показалось, будто игрушка сейчас треснет пополам. Затем он отпустил тетиву, и стрела унеслась. Я ничуть не сомневался, что она поразит цель. Это было божественное вмешательство в самом чистом, незамутненном виде. Я услышал характерный звук удара. В кого бы ни угодила эта стрела, он даже не успел удивленно вскрикнуть.

– Эй, мистер Ти! – проорал Томми, радостно махая мне рукой. – Как думаете, у них там есть бисквиты?

И махнул рукой в направлении клуба.

Я медленно встал, все еще опасливо пригибаясь и подсознательно ожидая, что кто-нибудь угостит меня зарядом свинца. Когда этого не произошло, я снова развернулся к Томми. Я не знал, что делать – задать ему хорошенькую взбучку или расцеловать его. Думаю, он не понял бы ни того, ни другого. Тогда я просто широко распростер руки. Он кинулся в мои объятия и чуть не втоптал меня в землю, что, несомненно, довершило бы замысел грабителей. Мне так хотелось наорать на него, но широченная улыбка Томми и тот незамысловатый факт, что он спас наши жизни, заставили меня воздержаться.