class="p1">— Да… — с сочувствием отозвался Абдулхасан. — Да упокоит Аллах его душу! Аллах милостив, будем молиться, чтобы все обошлось с твоим племянником и сестрой.

К соболезнованиям присоединился и внимательно слушавший беседу «бизнесмен из Багдада Салех Мухаммед».

К столу подошел официант в белой куртке. В руках он держал поднос с дымящимся заварочным чайником и несколькими блюдами. Гости принялись за еду. Тарик разлил чай и, отпив из своего стакана, надолго задумался. Потом сказал:

— Мне нужно срочно вывезти их из Аль-Джабирии. Правда, это будет очень тяжело, особенно для них.

— Почему? — спросил Абдулхасан. — Их могут не выпустить?

— Нет, дело не в этом. С людьми аль-Халиди, который когда-то, до начала военных действий, заправлял всем в этом городе, у меня неплохие отношения. Иногда они останавливаются здесь и поэтому относятся ко мне с уважением. Беда в том, что нам придется идти по пустыне. Другого пути оттуда нет. Днем это невозможно — ребенок не выдержит зноя. Да и сестре будет нелегко. Но как бы то ни было, вывозить их оттуда придется.

— А если ночью? — спросил Абдулхасан, осторожно отпивая горячий чай.

— И ночью тоже опасно. Хотя дорогу все еще контролируют боевики аль-Халиди, однако там все время барражируют вертолеты американцев. Они могут открыть огонь по любой подозрительной цели.

Когда Агаев услышал о добрых отношениях Тарика с людьми искомого им похитителя Антонари, его охватил жгучий интерес. Может, стоит придумать новую легенду и вместе с Тариком отправиться по пустыне в Аль-Джабирию? А там, войдя в доверие к кому-либо из лиц в окружении аль-Халиди, он смог бы выяснить, где находится итальянский репортер.

Абдулхасан со скрытым торжеством посмотрел на Дмитрия.

— Ты слышал, что говорит Тарик? Я ведь уже не раз пытался убедить тебя не ехать в Аль-Джабирию. Давай я отвезу тебя в Багдад. И упаси Аллах, не подумай, что я предлагаю это с корыстной целью. Я готов отвезти совершенно бесплатно.

Видимо, торговец не забыл о щедрости «бизнесмена Багдада».

— Спасибо, Абдулхасан, но нога беспокоит меня все сильнее. Мне нужно дождаться фельдшера. А в Багдад я доберусь как-нибудь сам. Тебе же пора ехать.

Абдулхасан вздохнул и поднялся:

— Что ж, настаивать не буду. Если когда-нибудь, в более спокойное время, судьба забросит тебя в Аль-Фалуджу, спроси там у любого Абдулхасана Шакира, и тебе покажут мой дом. Я и моя семья будем очень рады.

Они вместе с Тариком проводили Абдулхасана до автомобиля. Только после этого Тарик заметил хромоту нового постояльца гостиницы. Тарик спросил:

— А что с вашей ногой, господин Салех?

— Да так, ничего особенного. Какие-то вооруженные люди обстреляли мою машину с товаром, когда я ехал в Аль-Касимию. Случайная пуля попала в ногу. Сейчас такое часто бывает.

Конечно, было бы лучше, если человек, имевший связи с группировкой аль-Халиди, ничего не знал о его ранении. Но что поделаешь? Шила в мешке не утаишь. К тому же в этих местах подобными происшествиями никого не удивишь.

— Что ж, если рана не очень опасная, то помощь вам сможет оказать и наш фельдшер. Не ахти какой медик, но кое-что умеет и он. Он должен скоро подъехать, — внимательно посмотрев на гостя, сказал сын хозяина мотеля.

— Я знаю. Мне уже сказали…

Агаев поднялся в свой номер. Вещмешок никто не трогал. Это его успокоило. Но в любом случае предосторожность не была лишней.

Через два часа в дверь снова постучались. Дмитрий поднялся с кровати и захромал к двери. На пороге стоял лысоватый человек в белом халате. В руках у него был небольшой белый чемоданчик с красным крестом и полумесяцем. Поздоровавшись, фельдшер внимательно взглянул на Агаева.

Затем поставил чемоданчик на стол и, щелкнув замком, откинул крышку. Было видно, что он уже получил самую общую информацию о том, что требуется пациенту.

Фельдшер попросил Агаева снять брюки, лечь на кровать и показать свою рану. Увидев небрежно сделанную повязку, он хмыкнул и спросил:

— Кто это вас так перевязал?

— Какое это имеет значение?

Иногда бессмысленные вопросы вызывали у него злость.

— Да, действительно, значения это никакого не имеет, — согласился фельдшер, прищурившись. — Однако кто бы это ни был, он так перевязал вашу рану, что одному Аллаху ведомо, как вы до сих пор еще стоите на ногах. Повязка впитала очень много крови и подсохла. Сейчас вам будет немного больно.

Сначала обрезав края повязки по периметру раны, фельдшер стал медленно и осторожно отрывать ее присохшие остатки от опухшей и бурой, как свекла, кожи.

Боль действительно была невыносимой. Как будто ток силой в тысячу ампер пронзил все тело. Глаза чуть не выкатились из орбит, а в горле застрял крик. Однако Дмитрий сдержался, не дернулся и не произнес ни звука.

Промыв рану, фельдшер наложил на нее лечебную мазь.

— Молодой человек, вы что, не боитесь гангрены? Еще немного, и началось бы нагноение. Рана очень глубокая. День-два вам будет необходимо менять повязку и снова накладывать мазь. А еще я посоветовал бы вам поменьше ходить. — (Можно было подумать, что он сам не знал таких простых вещей!) — Можете двигаться, лишь когда рана полностью затянется.

В ответ, морщась от боли, Агаев хрипло произнес:

— Мне кажется, что пока я буду здесь, повязку придется менять вам. Сколько я вам буду должен?

Фельдшер немного замешкался, потом ответил:

— Ничего. Честно говоря, Тарик запретил мне даже разговаривать с вами на эту тему.

— Почему? — он с изумлением приподнялся на постели.

«Вот это новость!»

— Я не знаю, просто запретил и все. Я давно здесь работаю по договору, плачу за аренду кабинета, но подобных распоряжений мне никогда не давали. Вам, видимо, лучше знать, почему Тарик так поступил

Фельдшер отвернулся и начал собирать свои принадлежности. Затем добавил, стараясь не глядеть на Агаева:

— Раньше, при Саддаме, мне пришлось бы немедленно оповестить властных представителей. У вас огнестрельное ранение. Пуля прошла навылет по касательной. Это видно невооруженным глазом.

Он защелкнул крышку чемоданчика.

— Сейчас совсем другие времена. Любого человека могут ранить или даже убить среди бела дня, и никто не понесет за это никакой ответственности… Перед сном я еще раз наложу на вашу рану мазь. Неплохо было бы сделать новую перевязку. Когда вы собираетесь лечь спать?

— Часов в десять.

Откланявшись, фельдшер удалился, а Агаев с наслаждением растянулся на кровати. Лекарство сразу оказало свое воздействие. Впервые за последние часы он почувствовал огромное облегчение.

Но поступок Тарика оставался для него полной загадкой. Дмирий никак не мог опомниться от изумления… Что бы это значило? Неужели Тарик получил о нем какие-то сведения?