— Как в такой обстановке мы повезем его в Махарию? — говорил администратор, утирая слезы. — Как мы скажем его отцу: «Абдаллах, мужайся, твой сын погиб…»? Он же этого не выдержит!

Продолжая плакать, фельдшер шагнул к Гусейну и проверил его пульс. Потом принес из своего кабинета стакан какой-то жидкости:

— На, Гусейн, выпей. У тебя, скорей всего, подскочило давление. Не дай Бог что-нибудь случится.

Агаев, хромая, подошел к ряду кресел, стоявших в вестибюле, и подтащил одно из них к Гусейну. Несчастный был не в силах даже сразу выпить поднесенное ему лекарство. Его спешно усадили в кресло. Только через пару минут Гусейн смог говорить:

— О, Аллах, Аллах, какой там был ужас! Это случилось возле мясного отдела… Подхожу и вижу: повсюду руки, ноги, головы, а рядом с ними части животных — там голова барана, здесь нога бычка, там его хвост, и везде окровавленные куски мяса, кишки. Не можешь даже понять, человеческие они или нет. Там же всегда привязывают скот на убой. В жизни не видел ничего страшнее этого зрелища…

Снова разрыдавшись, видимо, ясно представив эту ужасную картину, Гусейн сказал:

— Я уже никогда не смогу спокойно смотреть на мясо. Я больше не повар.

При этих словах, почувствовав тошноту, он крепко зажал рот и побежал в дальний конец вестибюля, где находился туалет.

Агаев хорошо понимал чувства этого иракца. В свое время перед его глазами очень долго стояла другая страшная сцена. Развороченные вагоны, останки людей, погибших во время взрыва между двумя станциями московского метро…

Беды и страдания объединяют и мобилизуют людей. Спустя полчаса все они сидели в вестибюле и обсуждали, как везти тело Тарика в Аль-Махирию.

Администратор, который только что утверждал, что поездка в сторону Аль-Джабирии невозможна, теперь говорил обратное. Он убеждал собравшихся, что они во что бы то ни стало должны немедленно доставить тело Тарика домой и передать его родственникам. Однако была одна серьезная проблема. Вести машину мог только Гусейн, а его состояние оставляло желать лучшего. В то же время администратор упрямо повторял что нужно как можно быстрее известить Абдаллаха о смерти сына. Его мало беспокоило то, как это сделать.

Самир обратился к Гусейну:

— Может быть, ты все-таки сядешь за руль? Ведь водить машину никто из нас не может.

Гусейн прохрипел со своего кресла:

— Самир, клянусь Аллахом, мои ноги земли не чувствуют. Не в себе я. Я не уверен, что смогу управлять машиной. Я даже собой не способен управлять.

Гость мотеля взглянул на сидящих здесь людей. Всем им было уже немало лет. А седобородый Гусейн и вовсе походил на глубокого старца. Безусловно, в дороге он мог потерять самоконтроль. Не раздумывая о последствиях, а подчиняясь исключительно стремлению помочь ближним, попавшим в тяжелую ситуацию, Агаев встал с кресла и громко произнес:

— Если вы не возражаете, машину поведу я.

Администратор и повар удивленно посмотрели на него. Они вероятно хотели сказать, что обычный постоялец гостиницы, который не имел никакого отношения к покойному, вовсе не обязан участвовать в этих скорбных делах. Но не произнесли ни слова. Самир только глубоко вздохнул и сказал:

— Да благословит вас Аллах, уважаемый!

Он медленно поднялся и распорядился:

— Ждать дальше не имеет смысла. Надо ехать. Вам с Гусейном, — обратился он к фельдшеру, — лучше остаться здесь. Присмотрите за гостиницей.

После этого администратор подошел к одной из дверей, выходивших в коридор вестибюля и, достав из кармана ключ, вошел внутрь. Вскоре он появился, неся в руках большой рулон. Судя по виду, это был совершенно новый и ни разу не использовавшийся ковер. После этого они вместе с фельдшером подошли к лежащему поодаль телу Тарика, покрытому простыней, и стали заворачивать его в ковер. В помещении стояла гробовая тишина…

Через полчаса гость мотеля завел двигатель старенького «Фольксвагена», принадлежавшего Тарику. Машина сдвинулась с места и направилась в путь.

Администратор сидел рядом с Агаевым. А на заднее сиденье положили тело покойного Тарика. Ехать надо было на невысокой скорости, чтобы при резком торможении оно оставалось неподвижным и не могло случайно упасть вниз. В багажник Дмитрий поместил свой вещмешок. Он сообразил, что от Аль-Махарии до Аль-Джабирии рукой подать. Теперь вариантов не было — Тарик ему уже не поможет и искать логово аль-Халиди придется самостоятельно.

В дороге они долго молчали. Только минут через двадцать администратор позволил себе проявить любопытство:

— Салех, вы ведь хотели с ним ехать в аль-Джабирию? К добру ли это в такое время?

Агаев давно ждал такого вопроса. Поэтому, не задумываясь, ответил:

— Понимаете, Самир, люди аль-Халиди силой забрали из моего магазина много муки, сахара и сахарного песка. Обещали, что заплатят через несколько дней. Но уже прошел почти целый месяц, а денег все еще нет.

— Сейчас содрать с них свои деньги — дело безнадежное, — администратор невесело усмехнулся и с интересом взглянул на Дмитрия.

— Мне ничего не надо. Я просто хочу разобраться в этой истории. Может быть, какой-то пройдоха выдал себя за человека аль-Халиди и обманул меня.

— Во всяком случае, будьте с ними осторожны. Они стреляют без предупреждения, кто бы это ни был.

— Тарик говорил мне, что основная база аль-Халиди находится где-то у караванного пути сравнительно недалеко отсюда, на въезде в город. Получается, что это совсем рядом?

Администратор скривил лицо:

— Да что вы говорите, уважаемый Салех! База расположена на другой стороне блокированной американцами Аль-Джабирии, на выезде из города. — Указав рукой на направо, добавил: — Вон видите те барханы? Вот в том направлении она и находится. Конечно, туда можно добраться и через город. Но через блокпосты, перекрывающие с двух сторон дальние подъезды к Аль-Джабирии, американцы вас не пропустят. Они могут посчитать, что вы собираетесь присоединиться к мятежникам.

Агаев внимательно вгляделся в виднеющуюся вдали пустыню.

Администратор сказал:

— Пока езжайте прямо. Когда скажу, свернете налево, в сторону Аль-Махарии.

Аль-Махария оказалась маленькой деревушкой — на глаз там было не больше полусотни домов. По указанию Самира Дмитрий остановил машину невдалеке от дворовых ворот утопавшего в зелени двухэтажного дома. Его спутник долго не решался выйти из машины. Видно было, что, доехав до места, он все еще не готов сообщить отцу Тарика трагическую весть и показать тело сына, лежащее на заднем сиденье.

Пока Самир пребывал в нерешительности, из открывшейся входной двери ворот вышел высокий мужчина и бросил взгляд на подъехавшую к дому машину. Очевидно, заметив, что за ее рулем сидит не сын, а совершенно незнакомый человек, он почувствовал что-то недоброе и размашистыми шагами