И вот это все, и еще много всяких эпизодов, на мой взгляд, абсолютно неинтересных, какие-то неведомые типы тайно снимали, как будто я был шпионом или гениальным изобретателем.

На кой им это было нужно? Что в моей серой личности заслуживает столь продолжительной и пристальной слежки?

А кто его знает?

Ясно одно: корни эксперимента, объектом которого я стал, попав в Шайбу, уходили в мое прошлое. Ведь следили за мной почти с младенческого возраста.

И при этом ни разу не выдали своего присутствия.

Даже тогда, когда мне действительно требовалась помощь. То есть когда меня били. Когда я мыкался ночь напролет по двору, озябнув от ночной прохлады и глотая голодную слюну. Когда на меня набросилась в безлюдном месте стая бродячих псов, загнав в угол, и рядом не было никого, кто мог бы отогнать их…

Что же за люди мне противостоят? Хладнокровно и отстранение они пополняли видеохронику с моим участием до тех пор, пока им не подвернулся момент заманить меня в эту ловушку – но с какой целью?

Непонятно.

«Подопытные кролики не должны догадываться о сути эксперимента, вот в чем дело», – подумал я. В таком случае, зачем они хранили в этом компьютере информацию, до которой я, в принципе, был-способен добраться и добрался?

Странно все это.

Я выключил компьютер и собрался было продолжить изучение той огромной тюрьмы, в которой оказался, как внезапно меня ударило: а что, если их интересую не я, а кто-то из моих близких людей? Ведь ситуация, в которой я нахожусь, смахивает на то, что меня просто-напросто взяли в качестве заложника, заперев в Шайбе. И пока я тут ломаю голову над тем, кто и зачем это сделал, мои похитители, наверное, звонят моей Ма и требуют от нее выкуп за меня. Но откуда у Ма возьмутся деньги, способные оправдать подобное преступление? Мы же с ней кое-как перебиваемся от зарплаты до зарплаты! Правда, бедствовать мы тоже не бедствовали, но и до роскоши нам было далеко…

А может быть, им нужны вовсе не деньги? А какая-нибудь важная секретная информация, к которой Ма имеет доступ? Но какие тайны может поведать кому-то рядовая швея, всю жизнь проработавшая в ателье по пошиву верхней одежды?

Нет, тут что-то другое…

Постой, постой… А если все дело в моем отце, которого я ни разу в жизни не видел и о котором почти ничего не знаю? С детских лет на все мои вопросы об отце Ма отвечала уклончиво, вешая мне на уши стандартную лапшу о том, что отец-де бросил ее еще до моего появления на свет и уехал куда-то прочь из города. Что якобы был он обычным человеком и ничего выдающегося в своей жизни не совершил. Что все его фотографии она уничтожила в тот день, когда он объявил ей, что ребенок, который у нее наметился, ему не нужен…

Банальная, в общем, история.

А вдруг Ма говорила мне неправду? Или хотя бы .утаила часть правды?

Что, если мой несбывшийся отец все-таки интересовался мной? Предположим, что после разрыва с Ма он все-таки стал богатым и знаменитым. В этом случае он нанял людей, чтобы они следили за тем, как я расту, а потом, когда я стану взрослым, собирался пригласить меня к себе и сделать своим наследником.

Но произошла утечка информации, и нашлись негодяи, которые решили сыграть на этой слабости отца. Они заманили меня сюда, чтобы шантажировать его.

Тогда, конечно, все объясняется.

Все, кроме одного: не проще и не дешевле ли было бы похитить меня в лучших традициях киднепинга, вместо того чтобы затрачивать столько средств и усилий? Каким же должен быть выкуп, который они требуют от отца, чтобы покрыть вложенные ими во всю эту бодягу средства?!.

И вообще, зачем им держать меня в таких странных условиях? Зачем имитировать голоса в коридоре, использовать кровь для запугивания? Чтобы записать мою реакцию на видеокамеру, а потом предъявить эту запись отцу: смотри, мол, как мучается твой отпрыск в неволе?..

Сомнительная версия, но другой пока не намечается.

Перед тем как отправиться в пеший поход на нижние этажи, я решил запастись каким-нибудь инструментом. Отныне я стану вскрывать все двери, которые мне попадутся. Я не очень-то надеялся, что за одной из них может обнаружиться выход из Шайбы. Просто любое исследовательское мероприятие должно быть исчерпывающе полным, чтобы не оставалось никаких белых пятен. Кроме того, в закрытых на ключ помещениях могли найтись еще какие-нибудь полезные для меня сведения.

Поэтому я обшарил все доступные закоулки верхнего этажа.

Однако, к своему великому разочарованию, ни ломика, ни отверток, ни даже перочинного ножа я не нашел. Даже простой швабры, палку от которой можно было бы использовать в качестве дубины, нигде не было!

Видимо, похитители не собирались облегчать мне задачу.

Если бы стулья были деревянными, то можно было бы отломать от них ножки, но они, как все прочие предметы мебели, имели сплошной металлический каркас, не поддающийся расчленению.

В конце концов усталость дала о себе знать. Не ведаю, сколько времени я уже провел в здании (даже в компьютере, который я изучал, часов не оказалось), но, видимо, счет уже шел на вторые сутки. Потому что, войдя в очередную комнатушку без окон и увидев перед собой кушетку медицинского типа, я вдруг почувствовал, что глаза мои слипаются, а ноги подкашиваются.

Остаток сил ушел на то, чтобы подпереть дверь тяжелым письменным столом, а потом я завалился на кушетку, не раздеваясь и не выключая свет в кабинете, и последним проблеском засыпающего сознания успел подумать: «А ведь дверь открывается не вовнутрь, а наружу»…

Сон был похож на обморок. Без какой-либо фоновой активности мозга в виде сновидений.

И таким же было пробуждение – словно меня, как какой-нибудь электроприбор, подключили к розетке, и я пришел в себя.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы вспомнить, где я нахожусь и как сюда попал.

А в следующий миг я врубился, что же меня выдернуло из временного небытия.

В коридоре раздавался чей-то крик. Кричали страшно и неразборчиво. Единственное, что можно было понять в нем, то, что крик был женским.

Я вскочил с кушетки, протирая слипающиеся глаза, и ринулся к двери.

Но пока я возился со столом, который использовал в качестве баррикады, в коридоре раздался топот бегущих ног, причем бежал не один человек, а по меньшей мере двое или трое, и крики быстро стали удаляться, а потом и вовсе стихли.

«Ну вот, – сказал я себе. – Представление продолжается. Ну и сволочи, даже поспать как следует не дадут».

Кое-как умывшись водой из графина, я со слабой надеждой попытался включить мобил, но в отличие от меня он по-прежнему не собирался просыпаться. Однако теперь меня это не очень расстроило. Все-таки отдых – великая вещь. Неизвестно, сколько я проспал, но чувствовал я себя теперь намного бодрее, чем прежде.