– Я понял, он просто заступается за девчонок. Девочки готовы расплакаться из-за сказок.

– Сказок? – стиснула зубы Серебряный Блик.

– Александр, похоже, из тех, кто защищает русалок, – рассмеялся Кейн. – Русалок, пасхальных кроликов, Санта-Клауса. У всех магических существ должно быть право голоса! Разве не так, Алекс?

Александр прижал струны к гитаре, чтобы музыка стихла.

– Я. Сказал. Хватит.

Друзья смолкли. Только огонь потрескивал под звёздным небом.

– Что, если я расскажу историю про моего деда? – сказал Александр. – Она начинается так: жил-был мальчик у самого моря. У него были тёмные волосы, карие глаза и разбитое сердце. Его мать умерла той зимой. Отец едва зарабатывал им на пропитание. Однажды мальчишка решил облегчить бремя отца. Нырнуть в море и не всплыть больше. Отцу он оставил записку, а на могилу матери отнёс розу. Добравшись до скалистого берега, он обомлел. Потому что там, на камнях, под солнечными лучами, сидели две русалки: мать и дитя. До самого дня своей смерти дедушка со слезами на глазах рассказывал мне эту историю. «Hermosa, – шептал он. – Как же мне, простому человеку, повезло увидеть этих прекрасных, магических созданий». Он, конечно же, слышал немало историй про них. И сначала подумал, что ему крышка, что русалки-монстры утащат его в море и съедят. Но не тут-то было. Он сказал, что русалки улыбнулись ему и помахали. Он помахал им в ответ.

Дедушка хотел попросить их забрать его с собой. Но затем случилось странное. Русалка-мать посмотрела на него с сочувствием. Она не говорила, но он почувствовал её слова сердцем. «Дитя, нет, – сказала она. – Тебе есть ради чего жить». Затем русалка прыгнула в море. А мой дедушка, чтобы запомнить этот миг навсегда, громко произнёс: «В этом мире ещё осталась магия». Он вернулся домой, полный храбрости и надежд, и поклялся заботиться об отце. Так он и сделал. Затем он пообещал позаботиться о своей деревне. И выполнил обещание. Он полюбил чудесную женщину. Если русалки существуют, значит, возможно всё, думал он. Так он отправился на корабле в новый мир и построил новую жизнь. Для своих детей. И детей их детей. Для меня. Мой дедушка признался, что не понимал, чем одарили его русалки, пока не состарился.

– И что же это был за подарок? – спросила Серебряный Блик.

– Ему довелось увидеть дикую, прекрасную магию, которая всегда была рядом, но ускользала от его внимания. Подарок изменил то, как он смотрел на мир.

Александр принялся перебирать струны гитары.

– В этом мире есть магия, друзья. И как же повезет тому, кто её увидит.

* * *

В ту ночь Александр проводил Серебряный Блик до кромки леса. Вдруг она остановилась, наклонилась к нему и оставила нежный поцелуй на его щеке.

Он поднял бровь.

– Это ещё за что?

– Спасибо, – сказала она, надеясь, что он не заметит слёз в её глазах.

– За что?

– За хорошую историю, – сказала она и снова потянулась, чтобы поцеловать его в щёку, но он успел повернуться и нежно поцеловал её в губы.

* * *

Палладия нашла дочь в её комнате. Серебряный Блик уставилась на своё отражение в зеркале так, словно больше не узнавала его.

– Что с тобой? – Палладия коснулась плеча дочери.

Серебряный Блик опустила глаза в пол, на нижнюю палубу утонувшего корабля, и смотрела, как её хвост блестел в тёмных водах.

– Я боюсь, – сказала Серебряный Блик.

– Ты? – засмеялась Палладия. – Что же могло напугать тебя?

Серебряный Блик подняла глаза на мать.

– Я боюсь потому, что мне кажется, я нашла то, что лучше вечности.

Часть пятая. Элиза

Глава 14

– Подождите меня, – сказала Элиза, сворачивая на дорожку, по которой шли Эллис с Морой. Очки-сердечки она подняла на лоб, а сложенную карту держала под мышкой.

– Что? – спросила Мора, опираясь на Эллиса. – Нам надо идти, Феникс мой. Говори на ходу.

– Бабуля Мора, – сказала Элиза, не в силах сдвинуться с места. – Ты хочешь сказать, что Серебряный Блик, самая бесстрашная сирена во всём океане, русалка, про которую ты рассказывала истории всю мою жизнь, что эта самая Серебряный Блик влюбилась в моего дедушку?

Бабуля Мора кивнула.

– Да. Теперь идём дальше.

– Погоди, ведь это же ты была подругой дедушки, так? Той самой Мо? То есть тоже была влюблена в него? – глаза Элизы наполнились печалью. – Ты видела, как он влюбляется в другую на твоих глазах.

Мора улыбнулась.

– Да, я любила твоего дедушку. И когда-нибудь ты поймёшь то, чего не понимаешь сегодня: можно влюбиться больше одного раза в жизни. В сказках у героинь обычно только одна великая любовь. Но в жизни их случается больше. Быть любимой бесценно. Сердце – источник странной и удивительной магии. Оно увеличивается, чтобы вместить любовь к другому человеку, и это невероятно. Как невероятна и боль, когда оно разбито. Ни одно сердце не может стать прежним после того, как его разбили. Но штука в том, что раны затягиваются. И словно по волшебству, сердце снова увеличивается, и ты снова любишь так же сильно, так же глубоко.

Элиза в это не верила. Ей казалась ужасной сама мысль о том, что дедушка встречался с кем-то помимо бабули.

– Так что говорит твоя карта, мисс Грей? – спросил Эллис Доуз. – Мы хотя бы немного приблизились к Данженессу?

Полуденное солнце светило сквозь полупрозрачные облака, несмотря на то, что ветер не стихал. В тот день, к счастью, обошлось без шторма и диких змей. Однако дорога оставалась сложной из-за… возраста. Мора уставала и довольно часто нуждалась в отдыхе. Она отдыхала, прижавшись к дереву, или садилась на складной стул, который нёс в рюкзаке Эллис. И, несмотря на это, ей отчаянно хотелось двигаться вперёд.

– Смотри внимательно, – устало сказала Мора, отпивая глоток воды из бутылки. – На этом острове время обманчиво. Оно настроено на ритм сирен, не людей.

После обеда набежали серые тучи, через которые то и дело пробивались солнечные лучи. Элиза сунула леденец на палочке в рот и снова уткнулась в карту. Потом кивнула.

– Точно, мы рядом.

– Все тропинки на этом острове выглядят одинаково, – заявил Эллис. – Но, кажется, ты своё дело знаешь.

Элиза снова сложила карту и сунула её под мышку.

– Я хороший лидер.

– Да! – кивнула Мора. – Как и твоя мама! Интересно, как она там сегодня? Всё ещё путешествует с этим новым парнем?

– Розовым Галстуком, – кивнула Элиза, петляя