– Как я вынесу, если я ничего не вижу?

– Что вы сказали?

– Не вижу я ничего!

– И я ненавижу.

И вот Василий решил сделать доброе дело – починить старушкам крышу.

Когда он вылез из чердачного окна, то обнаружил в железном листе дырку. Ржавчина проела металл, как моль шерстяной свитер.

Василий решил наложить на дырку крышку от консервной банки.

И прибить её крепко-накрепко гвоздями. Чтобы никакой ветер не сдул.

Мышка Машка и её супруг очень не одобрили эту идею.

Иван Терентьевич убеждал, что каждый должен заниматься своим делом. Водопровод должны чинить водопроводчики, полы – плотники, а крышу – кровельщики.

– А деньги кто должен за это платить? – спросил Василий. – Плательщики? У вас есть деньги? Нет.

И у меня нет. Значит, мы плохие плательщики. Скорее мы даже – неплательщики.

Он нашёл на помойке ржавую консервную банку. Оторвал от неё крышку. Взял молоток и полез наверх по чердачной лестнице.

Иван Терентьевич и Мышка Машка очень боялись высоты.

– Если бы у вас водопровод сломался, мы бы помогли. Обязательно помогли. Мы под землёй – как дома. То есть даже лучше, чем дома. То есть, это и есть наш дом.

– Я понимаю, – отвечал Василий. – Только водопровод у нас никогда не сломается. Потому что его у нас нет.

Василий поднимался всё выше и выше по чердачной лестнице.

– Обождите! – вдруг крикнул Иван Терентьевич. – Мы с вами.

– Не надо, – ответил Василий. – Высоты я не боюсь. Когда был маленьким, я лётчиком стать мечтал. Или космонавтом.

– И что?

– Мечты-мечты. Куда мне теперь? С моим весом? А ограничить себя в еде не могу. Зачем тогда жить?

Василий вылез из чердачного окошка на крышу.

Под ним был весь Верхне-Реченск. Крыши домов. Верхушки деревьев. Купола далёкой церквушки.

С высоты особенно хорошо была видна река, пароходик на ней. Пароходик толкал перед собой длинную баржу. Баржа была раз в пять длиннее его. Но пароходик не сдавался, толкал.

И только отплёвывался густым, чёрным дымом.

Железные листы под Василием лязгали. Но он мужественно продвигался вперёд. Согнувшись в три погибели, на всех четырёх конечностях. Так было надёжнее!

Наконец он дополз до дырки, наложил на неё крышку от консервной банки. Достал из-за пояса молоток.

Ба! Он забыл гвозди.

– Деиите, – раздался голос Иван Терентьевича.

Он и его супруга Машка держали в зубах гвозди.

Василий очень обрадовался. Иначе пришлось бы снова спускаться вниз и корячиться по крыше.

Иван Терентьевич отдал свои и Машкины гвозди. Затем строго сказал супруге:

– Вниз не смотри. И не бойся. Бери пример с меня.

– С тебя? А чего ты дрожишь?

– Это не от страха, это от холода.

– Тридцать градусов тепла, а тебе холодно?

Василий слушал их разговоры вполуха. Он прибивал крышку гвоздями.

При каждом ударе ржавчина отскакивала, и скоро Василий был весь в ржавой пыли. Будто он и сам был сделан из железа.

Иван Терентьевич и Машка спрятались за кирпичную трубу. Сидели там обнявшись. Старались вниз не смотреть. Смотрели только друг на друга.

– К-как здорово наверху, – восхищался Иван Терентьевич. – Небо, облака.

– И лампа. Яркая, яркая!

– Какая лампа? Это – солнце.

– Солнце? Такое маленькое?

– Это кажется, что маленькое. Потому что оно далеко-далеко.

– Дальше речки?

– Дальше.

– Дальше леса?

– Намного дальше.

Машка задумалась:

– Дальше леса не бывает. Ты меня обманываешь.

Если бы Василий не боялся упасть, он бы расхохотался: «Это же надо! Дальше леса ничего не бывает. Эх, вы – серость!»

Он продолжал прибивать крышку гвоздями.

– Всё! Кажется, прибил. Теперь надо испытать.

Ждать испытания долго не пришлось. Гроза, которая собиралась весь день, наконец, разразилась.

Сверкнула молния. Прогремел гром.

Дождь застучал по крыше. Но