если обнаруживает, что у его партнера уже есть чей-то сперматофор. Это как если бы он увидел пресловутую помаду на воротнике.

Может быть, Aeolidiella glauca не хочет допустить истощения запасов спермы своего возлюбленного, но кажется более вероятным, что он просто избегает конкуренции со спермой его предшествующего партнера. Сперматофор в этом случае не только доставляет гаметы, но и сигнализирует моллюску о возможной нежелательной конкуренции. Как Aeolidiella glauca обнаруживают сперматофор, неясно, поскольку они не комментировали это, но, учитывая длительность процесса ухаживания, можно предположить определенную степень близости между партнерами.

У мотыльков Olceclostera seraphica на гениталиях есть похожие на стиральную доску структуры, которые во время совокупления производят вибрации, вероятно, приятные для самки. Гениталии ос оснащены шишечками, имеющими ту же функцию. Приношу извинения The Beach Boys, но я полагаю, это означает… что их самки «чувствуют приятные вибрации, которые их возбуждают! О боже, какие ощущения!»[96]. Поп-музыка иногда имеет большее значение, чем нам кажется.

Всевидящие гениталии

Уильям Эберхард однажды заметил, что гениталии самцов «часто необычайно сложно устроены, и это кажется необъяснимым с точки зрения их функции». Он не говорил ничего подобного о самках только потому, что разнообразные варианты строения их гениталий еще предстояло — и предстоит — полностью изучить. Однако Эберхард был, конечно, прав. Интромиттумы действительно имеют гораздо больше наворотов, чем это необходимо для простого акта передачи гамет.

Мы видели, как животные используют интромиттум и сенсорные сигналы в процессе ухаживания и совокупления: как оружие или в сочетании с визуальными сигналами, демонстрируя потенциальному партнеру свою привлекательность. Но во всех рассмотренных нами случаях интромиттум был частью целого, используемой для отправки или получения сигналов, но не самой сущностью, которая отправляет и получает сигнал.

Перед вами японская желтая бабочка-парусник (Papilio xuthus). В 1985 г. Эберхард с явным удивлением и скептицизмом прокомментировал «экстраординарное сообщение» о том, что у некоторых видов бабочек гениталии оснащены фоторецепторами. Если это вас не взволновало, то позвольте мне объяснить: фоторецепторы — это клетки, содержащие белки, которые улавливают свет. Сетчатка глаз — единственное место в вашем теле, где они есть. Представьте: если бы они были на ваших гениталиях, вы могли бы видеть вульвой.

В отчете лепидоптерологов утверждалось, что фоторецепторы располагаются на гениталиях бабочек под слоем прозрачной ткани и во время электрофизиологического исследования ведут себя так же, как и любой другой фоторецептор, при воздействии света демонстрируя запуск электрического разряда{57}. Эберхард не мог не высказаться по этому поводу: «Генитальные фоторецепторы — большая загадка».

Исследование 2001 г. подтвердило более ранние выводы{58}. И самцы, и самки Papilio xuthus могут «видеть» гениталиями. Самки, вероятно, используют полученную от генитальных фоторецепторов информацию, чтобы определять, куда лучше отложить яйца. Если фоторецепторы повреждены, самка не откладывает яйца вообще.

А самцы? Как оказалось, самец с поврежденными генитальными фоторецепторами не может спариваться, потому что именно с их помощью он находит гениталии партнерши. Вы поймете, о чем речь, если представите, как трудно занять подходящую для совокупления позу, когда вы даже не видите свой член.

Решение? Гениталии со зрением!

Пенисы приматов (слева направо, сверху вниз): бурый лемур (Eulemur fulvus), боливийский саймири (Saimiri boliviensis), медвежий макак (Macaca arctoides), макак-крабоед (Macaca fascicularis), бабуин (Papio cynocephalus), обыкновенный шимпанзе (Pan troglodytes). Они не совсем такие, как у человека. Обратите особое внимание на лопатообразный пенис медвежьего макака (вверху справа). Набросок выполнен В. Г. Кунце по рисунку из Primate Sexuality, Dixson, 2012

Довольно невыразительный фаллос

Пенис мужчины не похож на копье, топор или лом, а женское влагалище, в свою очередь, не защищено никакими особенно мощными преградами. Я говорю об этом, потому что некоторые ученые пытаются доказать, что изнасилование — это «естественная часть» эволюционной истории человека, апеллируя к устройству наших гениталий и особенностям человеческих отношений.

Возьмем, к примеру, книгу «Естественная история изнасилования: биологические основы сексуального принуждения» (A Natural History of Rape: Biological Bases of Sexual Coercion)[97], получившую горячую поддержку гарвардского профессора психологии Стивена Пинкера, который счел ее «смелой книгой с благородной целью»[98]. Авторы утверждают, что изнасилование исключает выбор самкой партнера, умалчивая о многих важных контраргументах.

Контраргументы следующие.

Изнасилование — это не только принуждение к половому акту женщины репродуктивного возраста. Насилуют также детей, мужчин, пожилых женщин, существуют формы сексуального насилия, не связанные с вагинальным проникновением, иногда изнасилование завершается убийством жертвы. Все эти формы изнасилования не имеют никакого репродуктивного смысла, они должны были бы изжить себя в процессе эволюции, однако этого не произошло. Девочки и женщины не единственные, кого насилуют, а мальчики и мужчины не единственные, кто совершает изнасилование. Представления об изнасиловании различаются в разных культурах (подробнее об этом в главе 9).

Это глупая книга. Это бессмысленная концепция, облеченная в красивые слова, но неудивительно, что некоторые мужчины находят ее убедительной. Впрочем, ни наши пенисы, ни наши влагалища эту концепцию не подтверждают.

5. Женский контроль

Говорят, что Джеффри Эпштейн, впоследствии осужденный, имел привычку прерывать кого-нибудь из своих гостей-интеллектуалов прямо во время какой-нибудь умной речи вопросом: «Но какое отношение это имеет к киске?» Эпштейн, конечно, не имел в виду, что «киска» интересна ему в научном или интеллектуальном смысле. Он демонстрировал окружению свою суть, отлично зная, что его денег, блестящих вечеринок, девушек и молодых женщин достаточно для того, чтобы пустить людям пыль в глаза. Этот вопрос не казался его аудитории отвратительным, во всяком случае, не настолько отвратительным, чтобы прекратить общение с Джеффри Эпштейном. Его деньги и власть притягивали к нему людей со слабой волей и неразвитым чувством приличия. Но дело в том, что, по сути, Эпштейн задавал правильный вопрос. Просто он был не тем человеком, чтобы спрашивать об этом, и задавал свой вопрос не тем людям. В этой главе мы рассмотрим, как на него ответили бы настоящие ученые.

Ранняя чепуха

Исследователи всерьез поставили перед собой цель разрешить вопрос о киске (вместо того чтобы просто бесконечно эпатировать им публику). Чарльз Дарвин, например, писал, что «испытывает сомнения по поводу роли, которую играют самцы в половом отборе». Он подозревал, что самцы готовы спариваться с любой самкой, а самка всегда выбирает самого сильного или красивого самца, и описывал сенсорные сигналы, которые животные передают друг другу перед совокуплением.

Кто-то был не так уверен в активной роли самок в процессе размножения. Некоторые современники критиковали рассуждения