пятидесяти долларов — при том, что стоил он, по крайней мере, миллиард. Но он ничуть этого не стеснялся

Почему?

Но вопрос был задан.

— Про Александра Холодовского — сказал я — вы в курсе, что его застрелили?

Хоменко скривился

— В курсе.

— Снайпера задержал я. Гражданин Украины, бывший боец АТО.

— И что?

— Хочу вас спросить? Как, по-вашему — Иваниди его нанял?

Хоменко не ответил. Принесли приветственный сет. Мясной — говядина там…

— Откуда же мне знать?

— А если предположить?

Хоменко долго смотрел на меня. Потом неожиданно обвел вокруг рукой

— Нравится?

— Хорошо сделано

— Хорошо — согласился он — как думаете, почему я не открыл ресторан русской кухни?

…

— Ответ прост — потому что я ненавижу Россию. Ненавижу все русское. Ненавижу русских. Я ненавижу даже то русское, что осталось во мне. Ненавижу!!

— Из-за Донбасса?

Хоменко снова скривился

— Господи, да при чем тут это? Какая мне разница до Донбасса и того что там происходит. Украинцы — такая же мразь, как и русские, только еще хитрее и подлее. То, что происходит на Донбассе… это игра была равна, играли два говна. И в это говно ухитрились вляпаться мы и еще половина цивилизованного мира. То, что не понимают здесь — на Донбассе нет хороших парней. Нет правых. Будет он русским или украинским — мало что изменится.

…

— Я открыл ресторан английской кухни потому, что сами местные не понимают, что у них в руках. То, что здесь норма — добросовестность, например, или свобода слова — местные воспринимают как воздух. Как то, что было всегда и будет всегда. Я с каждым днем выдавливаю из себя по капле русского. Но когда я иду по Лондону и вижу афишу на русском, о том, что будет концерт Филиппа Киркорова — я понимаю, что глобальные урки уже здесь. И если не защищаться, то через тридцать лет тут будет то же самое дерьмо…

— По-вашему, то, что здесь уже целые районы пакистанцев менее опасно?

— Да, менее. Они приезжают сюда, чтобы быть англичанами. У кого-то получается, у кого-то нет. А вот русские приезжают сюда, чтобы быть русскими. Даже сами того не замечая. И ни один англичанин не захочет стать пакистанцем. А вот стать русским…

— Мягкая сила

— То-то и оно. То-то и оно.

Я наколол на вилку кусок мяса. Отправил в рот. Прожевал

— Ну, в общем-то, все сказано.

…

— Подождите. У вас есть еще пять минут для меня?

— Для чего?

— Расскажу вам историю. Из истории.

Хоменко заинтересовался

— Ну?

— Было в 1919 году. Я любитель истории, много чего знаю. Так вот — в тот год под белыми остался лишь Крым — но мало кто знает, что даже после этого белые имели реальный шанс победить. Тухачевский повел армию на Варшаву и там потерпел тяжелое поражение. Красная армия побежала. Пилсудский при поддержке французов наступал. В Сибири, на Урале — многие снова готовы были выступить. Красная армия была измотана, припасы кончались. И знаете, что сделал маршал Пилсудский?

…

— Он остановил наступление. И тот факт, что большевики оголили польский фронт и перебросили все силы на ликвидацию все еще достаточно сильной группировки Врангеля в Крыму — говорил о том, что поляки и большевики договорились.

— И что?

— То. В тридцатые — а точнее в тридцать седьмом — в Европе вышла книга одного деникинского полковника — под названием «Как Пилсудский погубил Деникина». Он взял интервью у одного из сподвижников маршала, и когда он спросил его, зачем вы пошли на соглашение с большевиками, он ответил — чтобы отомстить вам. А вы думаете, что сотни лет унижений можно просто так простить и договориться?

…

— Через два года той Польши, которую создал маршал Пилсудский — не стало. СССР и Германия растерзали ее. Десятки тысяч польских офицеров нашли свою смерть в Катыни. Не меньше — в гитлеровских лагерях уничтожения. Дважды — сначала в одну сторону, потом в другую — по стране прокатилась война. Варшава была стерта с лица земли почти полностью, большая часть ее населения была уничтожена. Но сейчас ни один поляк не вспоминает той договоренности с большевиками. А стоило бы, верно? Но нет. Они снова нас ненавидят.

Хоменко остался сидеть. Потом криво усмехнулся

— Ну, хорошо. Допустим.

— Почему вы продали свой пакет? — спросил я

— А сами не догадываетесь?

Далекое прошлое. 2007 год. Москва

Воистину, Аллаху лучше известно о тех, кто сошел с верного пути, и Он, как никто другой, знает о тех, кто идет по нему…

Коран, 6:117

Две тысячи седьмой…

Прошло, казалось бы, совсем немного времени, а вот только мало кто вспомнит, каким он был — последний год перед финансовым кризисом, каким все было. Сейчас, в эпоху индексаций и девальваций, трудно себе представить, как было, когда рост шел по пять, по семь, даже больше процентов. Когда росли зарплаты, когда бизнес нанимал людей, когда люди впервые позволяли себе купить что-то дорогое, взять ипотеку, съездить не в Турцию, а куда-то в другое место.

Странно, но тогда и международная обстановка была другой. И хотя в Киеве уже прошел первый Майдан, а Путин именно в этом году произнесет речь в Мюнхене — все еще были полны иллюзий. В Москву приезжали со всего мира, говорили о международном финансовом центре, индексы на бирже ставили рекорды.

Впервые, наверное, с первой половины восьмидесятых — вернулись уверенность и оптимизм. Люди стали тратить, люди стали позволять себе. Псевдоитальянские забегаловки были полны народа… тогда в России впервые появился настоящий средний класс. Какой он? В России это те, кто не выживает, а живет. Казалось, что долгие годы пертурбаций — наконец то подошли к концу и впереди — только хорошее…

Победили терроризм на Северном Кавказе. Начались серьезные стройки. Начали вкладывать деньги в инфраструктуру. Наконец, годом ранее, в 2006 году — Россия получила право принимать Зимние олимпийские игры в Сочи. На долгие годы это станет важнейшей национальной задачей… Россия с ней справится, но это уже мало кого будет интересовать…

Москва… это была лебединая песня бессменного мэра Юрия Михайловича Лужкова… из грязненькой совковой помойки она превратилась в набитую деньгами, неприлично наштукатуренную купчиху. Строили много, воровали на стройках еще больше, планов было громадье — но многое ведь уже и сделали. МКАД, Третье транспортное, стройки на каждом шагу, квартиры, растущие в цене на двадцать процентов в год. Это раньше иномарка стоила дороже квартиры — теперь сотка на