– Что за медицина странная, – продолжал бубнить ветеринар,пытаясь оторвать от пола тело Сени, весившее больше центнера.

Наши мужья люди корпулентные, и тот и другой с трудомвлезают в шестьдесят четвертый размер костюма.

– Не надо нести, – приказала я, – лучше тащить. Держите емуголову.

– А как его на кровать уложить? – спросила Тома.

– Никак, на полу поспят, очень полезно, не будетостеохондроза, – рявкнула я, пиная Сеню. – Ну, раз, два, взяли.

– Что за медицина странная, – зудел Филя, – прямо интересно!Экстремальная! Это как?

– Так, – выпалила я, отпуская ногу Сени. – Очень просто. Этокогда вместо скальпеля – столовый нож, взамен остальных инструментов – топор, ау изголовья медсестра с монтировкой!

– Зачем с монтировкой? – спросил туго соображающий Филя.

Я утерла рукавом пот.

– Когда велят давать простой наркоз, она бьет один раз, аежели требуется глубокий, долбасит трижды. Хватит болтать, давай волоки его!

Но тут Сеня неожиданно сел и открыл глаза.

– Во, – обрадовалась Лерка, – сейчас сам поползет! Слышь,Сенька, давай по-пластунски в спальню, а то у нас руки не казенные!

Семен окинул нас мутным взглядом, глубоко вздохнул, раскрылрот… Раздался отвратительный звук…

– Фу, – заорала Лерка, – да они ужинали гнилыми лягушками,ну и вонизм!

– Сейчас, сейчас уберу, – кинулась за ведром и тряпкойТомочка.

Парфенова надула хорошенькие губки и сказала хранившемумрачное молчание Акиму:

– Вот, любуйтесь, плоды вашего воспитания! Может, все-такиследовало разрешить Олегу хоть изредка смотреть «Спокушки»?

Аким Николаевич метнулся в комнату и с силой захлопнулдверь. Раздался грохот, это плохо закрепленная Филей вешалка опять упала наОлега.

Через час мы сумели справиться с ситуацией. Сеню устроили вспальне, на ковре, подсунув ему под голову подушку, Олега вкатили в нашукомнату… Коридор вымыли, вешалку прибили покрепче и, чувствуя неимовернуюусталость, отправились пить чай на кухню. Аким Николаевич затаился в комнате. Яне утерпела и тихонечко заглянула в щелку. Свекор что-то писал, согнувшись надстолом. Наверное, готовился произнести завтра обличительный монолог.

– Может, еще картошечки? – предложила Тома.

– Если не трудно, – попросил Филя, – упарился весь, и естьохота…

Парфенова вздернула ярко подведенные бровки. И тут изприхожей донеслось тихое, какое-то деликатное треньканье. Недоумевая, кто бымог явиться в такой час, я распахнула дверь и увидела… пьяноватого папеньку,заискивающе улыбающегося.

– Вот, доча, проведать пришел.

Я чуть не треснула его по башке стоявшей в углу стремянкой.Мой папашка большую часть жизни провел по лагерям и зонам. Говорят, бываютудачливые воры, грабящие картинные галереи и банки… Но мой отец самыйпростецкий мазурик, в основном крал кошельки из карманов или уводил ураззяв-пассажиров багаж на вокзале. Но каждый раз его хватали за руки и волоклив милицию. В конце концов папашке надоело разбойничать, возраст уже неюношеский, да и зона здоровья не прибавляет. Потеряв все зубы, заработав язву,гипертонию и чесотку, Ленинид заявился ко мне и кинулся в ноги.

Нам пришлось его вымыть, вылечить и приодеть… Справедливостиради следует отметить, что жизнь на нарах надоела Лениниду до зубовногоскрежета. В последней колонии, где он мотал срок, всех желающих обучалипрофессии столяра, специалиста по производству мебели. Вот папуля и началприменять полученные навыки на практике. Сначала переоборудовал и застеклилбалкон, потом построил в прихожей шкаф. На этой стадии к нам заглянула соседкаНаташка, та самая, которая наняла меня заниматься со своим сыном Темой… Шкафчикей очень понравился, и она предложила Лениниду сделать такой же у нее дома,пообещав заплатить. Возведение гардероба завершилось свадьбой.

Наташка крепко прибрала к рукам папашку. Ленинид теперьработает в мастерской, перетягивает диваны, кресла, стулья. Кстати, оченьнеплохо зарабатывает. Пить он бросил. Пару раз пытался развязать, но Наталья унас баба суровая, общим весом за сто кило, впрочем, и рост у нее впечатляющий –все метр восемьдесят будут. Щупленькому Лениниду без шансов справиться ссупругой, ежели та впадает в раж.

Наталья просто отколошматила муженька, применяя приэкзекуции самые простые подручные средства: скалку и доску для разделки рыбы…

– Чего тебе надо? – спросила я.

Папенька икнул.

– Напился? – озверела я.

– Ну доча, – залебезил Ленинид, – раз в год и случилось,нечаянно.

– Здравствуй, Ленинид, – высунулась из кухни Тома, – хочешькартошечки?

– Он уходит, – железным тоном сообщила я.

– Уже? Так быстро? – изумилась подруга.

– Ну доча, – ныл папашка, – пусти, только на одну ночку,сама знаешь, убьет Наташка, если запах учует!

– Ночуй там, где пил, – отрезала я.

– Так с мужиками принял, чуток совсем, и по полбутылки неполучилось…

– Ступай себе, – велела я, – значит, к жене на пьяную головунельзя, а ко мне можно?

– Ну не на улицу же, – взмолился папахен, – будь человеком!С моей биографией никак нельзя в легавку попадать… Живо арестуют и…

– Входи, – вздохнула я, – только тихо, на цыпочках, идешь иложишься в углу, в гостиной, на пол. Раскладушки нет. Подушку возьми с моейкровати, плед с дивана в гостиной.

– Хорошо, хорошо, – забормотал папулька, стаскивая ботинки,– не беспокойся, я привыкший, могу просто так лечь, без всего, мне бы толькоНаташка не узнала, убьет, ей-богу, убьет, не пожалеет! – Давай двигай, –пихнула я его в спину, – но чтобы тихо, а утром умотаешь!

Я вернулась на кухню и сообщила:

– Отец пришел, переночевать попросился, у них дома полылаком покрыли.

Никто не усмотрел в этой ситуации ничего особенного. Филяпродолжал жевать картошку, Лерка завела длинный рассказ о том, какую шубуследует покупать в этом сезоне.

– Обязательно длинную, мех щипаный, а еще лучше вязаную…

– Разве шубу можно связать? – удивился Филя. – Мех, он ведькак пластина.