— Расспросы начнутся: что, где, когда? Я в норме, и это главное.

— Смотрю на вас и диву даюсь. Красивая, привлекательная женщина, но иногда ведете себя как озверевший маленький мужичок.

— Мужланка?..

— Я так не сказал.

— Так меня назвал один человек, — проговорила она.

— Кто?!

Ей показалось, что Клейменов даже обиделся. Она ответила:

— Не скажу.

— Почему?

— Пообещала не говорить.

— Вот еще новость…

— Кстати, о новостях. Почему вы приказали мне сбежать из дома Куприянова?

— Не советую вам отсвечивать.

— Но я бы могла объяснить… В конце концов, у меня травма…

— Давно не общались с сотрудниками собственной безопасности? Или у вас нет дисциплинарных взысканий?

— У каждого оперуполномоченного хоть одно всегда есть. У меня их два.

— Вот видите, хвалиться вам нечем. Получить еще одно, третье — плевое дело. И что потом? Рапорт об увольнении?

— По сути, я его уже написала…

— Да ну…

— Вернусь в Москву, подам по регламенту.

— Для этого есть причины?

— Мне бы не хотелось с вами делиться.

— Вернемся к убийству Куприянова. — Николай увел разговор в сторону. — Расскажите, как все случилось. Только по порядку, не упуская деталей.

— Когда я приехала к дому Куприянова… — начала Анна, но Клейменов решительно ее перебил:

— На чем вы приехали?!

Сообразив, о чем идет речь, Анна схватилась за голову:

— Кажется, я влипла…

— На чем вы приехали к дому Куприянова? — злобно повторил Клейменов.

— Меня подвез человек, сбивший Линчевскую. Зотов Илья Юрьевич.

— Вы и сюда влезли… — Он опустил голову и устало ею помотал, как будто избавляясь от докучливых мыслей. — Кто рассказал про Зотова?

— Глеб Леонидович.

— Теперь будем ждать, когда он придет в полицию. Весть об убийстве быстро разлетится. Давайте, поздравим друг друга, мы оба влипли.

— Вы-то здесь при чем?

— По-вашему, я не должен говорить, что приказал вам уйти?

Она пожала плечами:

— Не знаю.

— То-то и оно, что придется… — Он поднял глаза на Анну: — Теперь мы с вами в одной лодке. И знаете? Меня это не огорчает.

Она отвела взгляд и продолжила говорить, как будто не прерывалась:

— Калитка была открыта. Я поднялась на крыльцо и позвонила. Дверь никто не открыл, и я вошла в дом сама.

Николай уточнил:

— Дверь была незаперта?

— Нет, — Анна покачала головой и продолжила: — Я вошла в прихожую, и тут меня оглушили.

— Ничего не успели разглядеть?

— Нет, ничего. Хотя стойте… Конечно! Падая, я заметила оранжевые кроссовки с зелеными шнурками. Знаете, летние такие, сетчатые…

— Они просто стояли или в них были чьи-то ноги?

— Ноги были. И, кстати, без носков. Это я помню.

— Что еще? — спросил Николай и предложил: — Давайте вспоминать вместе. В прихожей горел свет?

— Там было темно.

— Как же вы смогли рассмотреть кроссовки?

— В комнате свет горел. — Анна сжала пальцами виски: — И вот еще что… Мы говорили с Куприяновым по телефону сегодня. Он просил приехать попозже, к шести.

— Почему?

— Сказал, ждет гостей. Нужно проверить входящие звонки со вчерашнего вечера.

— Зачем?

— Еще вчера Куприянов никого не ждал. В телефонном разговоре сказал, что весь день свободен. Что-то изменилось между моими двумя звонками ему. Скорее всего, Куприянову позвонили. Нужно выяснить кто.

Николай вынул из кармана блокнот и приготовил ручку:

— Во сколько говорили сегодня?

— В три.

Он сделал запись, потом спросил:

— Надеюсь, в доме вы ничего не трогали?

— Во‐первых, я открывала дверь, во‐вторых, нажимала кнопку звонка. В‐третьих, я была у Куприянова за день до этого и перетрогала массу вещей. Так что, не рассчитывайте, что моих отпечатков в доме не будет.

— По крайней мере, когда объявится Зотов, мы сможем все объяснить.

— А потом?

— Потом будет видно. — Крякнув, Клейменов поднялся со стула и направился к двери: — Спать не ложитесь. Чуть позже вам принесут бадягу.

— Не стоит беспокоиться. Она теперь уж вряд ли поможет. — Анна встала и взглянула в зеркало: — Боже мой, какой ужас…

Николай прошел до двери и вдруг обернулся:

— Как называется ваша новая книга?

— «Песня черного ангела», — сказала Анна и поинтересовалась: — А что?

— О чем в ней говорится?

— О гибели хорошего человека и подлости окружающих.

— Вы поспешили, — Клейменов покачал головой.

— Почему? — удивилась Анна.

— Название подошло бы книге про Каратанову. — Он открыл дверь и, прежде чем выйти, сказал: — Завтра увидимся.

Николай и вправду не поленился, принес ночью бадягу и попросил администраторшу подняться на четвертый этаж.

Анна открыла дверь, и Валентина протянула пакет:

— Вам передали. — На ее лице появилась улыбка: — Ну, вы даете.

— В каком смысле?

— Меняете их как перчатки.

— Должна вас огорчить: это не так.

— Еще скажите мне, что вы лесбиянка.

— Если это шутка, то мне не смешно. — Забрав пакет, Анна захлопнула дверь.

Компресс из бадяги сотворил с ее лицом чудо. Синяк, конечно, остался, но сильно побледнел. Утром Анне удалось замазать его тональным кремом, но для этого пришлось накраситься ярче обычного.

Она не пошла на завтрак, просто ждала новостей и просматривала копии документов из папки Куприянова. Вспомнив про план, достала его из сумки и положила на стол. Нашла на нем квадратик бывшей прачечной, отмерила от входа около двадцати метров, определив то место, где Сизова видела девушку, и пометила его крестиком.

Теперь на плане было два креста: один нарисован только что, другой уже стоял на дороге, где Зотов сбил машиной Линчевскую. В ящике стола Анна обнаружила забытую кем-то линейку и наложила ее на план, соединив оба креста. Провела через них линию, и в тот же момент на нее снизошло озарение: Сизова видела Ирину Линчевскую, когда она бежала из парка к дороге.