Он покачал головой:

— Мне это неинтересно. Катьку два раза все равно не убьют. А найдете убийцу, я его — топором…

— Жестко.

— Пусть скажет спасибо, что так.

— Расскажите про вечеринку на пляже возле старого пирса.

— Ну что… Собрались и пошли.

— Кто предложил? Кто выбрал место?

— Теперь и не вспомнить. Одно знаю: договорились заранее. Раньше там собирались, и не один раз.

— Закончился конкурс, и вы…

— Пошли к старому пирсу. Спиртное купили еще днем и спрятали в лодке.

— Кто с вами пошел?

— Все девчонки, участницы конкурса. Может быть, одна или две не пошли. Мамки не пустили. Остальные все там были.

— Кто еще?

— Два-три человека жюри. Но они быстро ушли. Кое-кто из учителей: Агния Львовна, русичка наша, физрук Брезгин Аполлон Борисович, завуч Лидия Львовна…

Анна уточнила:

— Все из вашей школы?

— Школу мы к тому времени закончили. В июне был выпускной. Катерина уехала на ихтиолога поступать, баллов не добрала и вернулась. Я был рад.

— Надеялся, что на следующий год не поедет?

— Надеялся… А тут этот грант, черт бы его побрал!

— Из-за чего вы поссорились? Расскажите.

— Там на пляже? — спросил Третьяков.

— Ну да. Или вы поссорились раньше?

— Ссорились на конкурсе, когда к Катьке прилип этот хлыщ.

— Легкоступов?

— Да он же хотел купить ее за бабло! А она, дура, не понимала!

— Увлеклась?

— Брехня!

— Значит, между Каратановой и Легкоступовым ничего не было?

— Она сказала — нет. Я ей поверил.

— Когда она вам это сказала?

— Когда мы пришли на пляж. Я хотел зарядить ему…

— За что?

— Да ни за что! За то, что потащился с нами на пляж.

— Может, Катерина вас обманула? — осторожно спросила Анна. — Может, за него испугалась?

— Не-е‐ет! — Третьяков убежденно покачал головой. — Она бы не стала. Да и он не слишком расстроился.

— В каком смысле?

— Экс-мисску подснял, Люську Ивлеву. Девчонку, которая в предыдущем году, до Катьки, титул взяла.

— Значит, на пляже вы с Каратановой помирились?

— Я уже сказал…

— Но почему тогда в следственных материалах все по-другому? Почему в вашем протоколе написано, что ссора была, и вы ушли с пляжа?

— Я же молодой был. Дурачок… Следователь посоветовал: так будет лучше. Дескать, отведет от меня подозрение. Я и поверил. Теперь-то понимаю, к чему он подводил.

— К чему?

— А вы не понимаете? Вы же из ментовки. Что, думаете, не понял, кто вы такая?

— Я из ментовки, — согласилась с ним Анна. — Думаете, что он хотел повесить на вас убийство Каратановой?

— А то!

— Ну что ж, это не исключаю. Кто вас допрашивал?

— Фамилию не помню. Тот, второй, молодой.

— Случайно, не Куприянов?

— Не-е‐ет! Глеба Леонидовича я знаю — друг моего отца. Может, потому я и не сел.

— Знакомы с Ириной Линчевской? — спросила Анна.

— Знал ее. В одной школе учились. Она совсем малая была. И, кстати, той ночью тоже пошла на пляж. На конкурсе повисла на Катьке и весь вечер не отставала. Гонял ее, чтобы поговорить с Катькой наедине.

— Постойте… Она же, как вы говорите, была малая… Кто ж ее отпустил с вами ночью?

— Обычное дело… В те времена и не такие по ночам к морю ходили. Теперь время другое — все по домам.

— Что еще расскажете про Линчевскую?

— Про ту ночь?

— Ну да. Про ту ночь и тот вечер.

— Говорю вам, прилепилась она к Катьке — не отодрать. Катька выпила, расчувствовалась, бусы подарила. Голубые, такие, с сердечками. — Третьяков провел пальцем по шее, потом по запястью: — Браслетик себе оставила. — Он опустил голову. — Так с браслетиком этим и сгинула.

— А курточку свою, джинсовую с красными стразами?

— Что?..

— Курточку не подарила Линчевской?

— Когда я уходил, Катька была в куртке.

— Послушайте, если вы не поссорились, почему вы ушли с пляжа? Почему оставили Каратанову?

— Мать у меня заболела. Девчонка-одноклассница прибежала, сказала, что мать помирает. Отец был в отъезде, я вызывал «Скорую». Ссора тут ни при чем.

— Теперь ясно.

— Сами понимаете, врать смысла нет. Особенно теперь.

Они замолчали. Было видно, что Анна борется с собой, чтоб не сказать лишнего, но все же сказала:

— Я слышала ваш разговор.

— С кем? — спросил Третьяков и по-бычьи уставился в Анну взглядом.

— Вы говорили с женой. Я сидела на лавке у палисадника, а вы говорили.

Он замотал головой:

— Не было никакого разговора!

— Послушайте. — Она включила диктофон. Из динамика раздался голос Третьякова: «Убить тебя мало, горбатая стерва». Потом голос жены: «Вы только послушайте, люди добрые, что он про жену говорит!» И снова его голос: «Замолчи, падла… Если бы не ты, Катька Каратанова была бы жива». «Утопла и утопла! Туда и дорога!» — закричала женщина. «Сама знаешь, что не утопла. Уйди! Захлестну!».

— Ну, что? — спросила Анна.

Третьяков медленно встал и, ни слова не говоря, вышел за дверь.

— Знаете, что в санатории орудует вор? — За стол, где сидела Анна, подсела Элина. На ней был розовый сарафан с вырезом «сердечком». Заколотые в пучок волосы обнажали чувственную загорелую шею. Она закинула ногу на ногу, пригнулась к столу и понизила голос так, что каждое ее слово наполнилось тайным смыслом. — Об этом весь «Жемчужный» гудит!

Не желая увязать в подробностях, Анна проявила высшую степень уклончивости:

— Где ваш брат?

Элина не отступала:

— Вы уже слышали?

— Про вора? — Анна рассеянно покачала головой: — Нет, не слыхала.

— У отдыхающих крадут деньги и ценности. Администрация ничего не предпринимает.

— А мне казалось, что вы дружны с главврачом. Вот и рассказали бы Веденскому, предъявили бы претензии напрямую. У вас самой ничего не украли?

— У меня — нет, а в соседнем номере у женщины пропал дорогой айфон. На третьем этаже похитили доллары. В физиокабинете, пока пациентка сидела в ванной, стащили цепочку с бриллиантовой подвеской и перстень с аквамарином.