что комната расплывалась перед глазами, а ноги не держали. Казалось, если я не закрою глаза, просто умру. Я прижалась щекой к подушке, сказав себе: "На минуточку, а потом встану переоденусь". И оторвалась от неё только утром, всклокоченная и смущённая, потому что всю ночь во сне меня целовал Алви. Жарко и настойчиво, и у меня не было сил ему противостоять...

    Глава 13

 Стыдясь от собственных снов, я ошеломлённо вытерла ладонью губы. Горячие, и судя по отражению в зеркале, неестественно красные. Я встряхнула тяжёлой головой, пытаясь прогнать остатки липкой слабости, будто после студенческого пунша. Но я же ничего, кроме воды не пила!

 Как гром в пасмурном небе вдруг пробились в памяти воспоминания о Вёлвинде, точнее о том, что он писал в своих дневниках. Я откинула одеяло и встала с кровати, растирая виски. Вновь стало больно. Захотелось стереть из головы холодные фразы учёного обо мне. Если бы это было возможно! И, будто только сказанные, прозвучали в памяти его же слова: "Повзрослей, чтобы не влюбляться в мерзавцев".

 - О да, ты знал, о чём говорил! – возмущённо воскликнула я. - И почему рядом со мной нет хотя бы одного приличного человека?

 Внутренний голос ответил: "Почему нет? А Джестер?"

 - Именно, Джестер, – проговорила я вслух, всё ещё чувствуя себя странно. – Но если его угораздило влюбиться в Лили Пелье, наверняка и в нём имеется червоточинка...

 Противнючий внутренний голос парировал: "Как и в тебе самой?"

 - Лучше совсем не влюбляться! – опять сказала я вслух собственному отражению. - Отлично было вообще не думать о мужчинах, а только о том, как выжить и сбежать. Это проще...

 Изнутри пеной поднималось возмущение: я фальшивка, самозванка. Осознание того, что Вёлвинд создал искусственно часть меня, которая изменила мою жизнь и которая, к сожалению, мне самой нравилась, было невыносимым.

 Я сбросила с себя платье. Но легче не стало бы, даже если б, наверное, я и вылезла из собственной кожи. Получается, я теперь всегда в себе буду носить часть Вёлвинда? И буду помнить, что я не человек, а проект, просто чужая идея! Это ужасно!

 Я ударила кулаком по столу, волшебное платье соскользнуло со стула на пол... И только сейчас я вспомнила о высушенной шкурке маленького друга. Мой геккончик! К горлу подкатил ком, я достала из потайного кармана в платье сушёную шкурку. Всхлипнула.

 Бедняжка, он, наверное, не смог выбраться из заблокированных всеми магиями апартаментов Элоиса и умер от голода.

 Освободив коробку от карандашей, я уложила туда безжизненную оболочку и сверху – обломанные цветочки сирени. Надо похоронить... Я готова была разрыдаться, но вдруг рядом раздалось знакомое:

 - Ква!

 Я подняла глаза. На меня со стола смотрело с умильной улыбкой на мордочке самое преданное существо – мой геккончик, разве что пятнышки на его коже стали бледнее.

 - Живой! Живой! Геккочка! Малыш! Дружочек! - вскричала я от радости и схватила его, поднесла к лицу, начала гладить по крошечной головке.

- Ква! – подтвердил геккончик, что он живой, и с удивлением посмотрел на произвольный гробик.

 И только теперь до меня дошло.

 - Боже! Вот я балда! И в самом деле я балда! Яшерицы же сбрасывают шкурку!

 - Ква! – сказал геккончик и выплюнул мне в ладонь крупную каплевидную жемчужину.

 - Что это такое? – спросила я.

 Геккончик подтолкнул её ко мне головкой. Я взяла жемчужину в руки, покрутила, покатала в пальцах, поднесла к глазам. Она была красивой, но ничего более.

 - Спасибо, малыш, за подарок. Милое украшение!

 Геккончик проквакал и отвернулся, до меня долетел шлейф его недовольства, словно он только что обозвал меня трижды балдой. Я опустила геккона на стол. Он юркнул со стола, по одеялу вверх на кровать и устроился на моей подушке.

 - Хорошо, малыш, я поняла: ты устал. Отдыхай, а я разберусь как-нибудь, что за бусинку ты мне принёс.

 Одной хорошей новости было достаточно, чтобы почувствовать себя чуть лучше. Бодрящий душ тоже добавил свежести, я так прошлась по телу щёткой, что аж кожа горела, хотя в голове ещё что-то бродило. Вымытые полы прибавили порядка в мозгу – к тому моменту, когда тиктаклин прозвенел побудку, я успела их промыть дважды. Комната блестела, выглаженная форма хрустела, учебники в сумке прибавляли весу, а туго заплетённая коса мешала волосам вздыбливаться и думать об ужасном. В конце концов, фальшивый у меня дар или нет, я не стану от него отказываться. Я не сошла с ума от опытов надо мной, значит, уже заслужила дар! И хватит рассуждений!

 Зато теперь было ясно, почему дракон сказал ничего не делать, а спасать мне никого и не хотелось.

 Крыло академического здания было пугающе обугленным, вокруг ещё едва заметно поблёскивали зелёные волны полога. Я отвернулась и прошла мимо, стараясь не думать ни о чём. Но не успела я подойти к дверям столовой, возле которой, сгрудившись, что-то бурно обсуждали студенты, ко мне подошёл Алви. Он коснулся моего локтя и участливо спросил:

 - Как ты, Стоули?

 - Всё в порядке, спасибо! – Судя по жару в щеках, я покраснела, вспомнив свои сны.

 Алви посмотрел на меня с масляной хитрецой.

 - Ну и хорошо. Сегодня приду проверять ваши тренировки на вивернах, надеюсь, ты не упадёшь со своей, – усмехнулся он с привычной едкостью.

 "Видимо, сеанс доброты и участия окончен, – подумала я. Перевёрнутый ночью мир становится свои места".

 Алви ушёл, а я поймала на себе заинтересованный и изумлённый взгляд Сигала, менталиста с третьего курса.

 - Привет! – направилась к нему я.

 - Привет, Трея, – улыбнулся студент не только губами, но будто всем телом, излучая тепло. – Как дела?

 - Скажи, пожалуйста, почему ты так взглянул? Что-то увидел особенное?

 - Сейчас с тобой всё в порядке.

 - А когда было не в порядке? Ты про проклятие? – Перехватив внимательный взгляд его раскосых глаз, я добавила утвердительно. – Но ты не о проклятии, верно?

 Сигал невозмутимо улыбнулся, как костяная фигурка с длинной косой, и, чуть приблизившись ко мне, произнёс:

 - Странное самочувствие ночью было? Сны? Или наоборот, полный провал в памяти?

 - Было. А как ты узнал?

 - Сэр Алви только что вывел тебя из транса.

 - Как?! – Я обернулась, и вдруг поняла, что действительно мир стал на толику яснее