«Ваш письмо я расшифровать. Если фы читайт мой отфет – значит, фы жить и достойны моя помочь. С дикарьями я общайться не собиралсь. Чтобы я фам помогайт…»

Дальше глаз уже сам устранял неуместные ошибки: «…отправьте мне в своем следующем письме все данные о себе: кто вы, откуда, какими умениями обладаете, как давно обитаете в Эфире, каким хотели бы видеть наше сотрудничество и сразу ли намерены отправиться на свою родину после своего спасения? Во втором тайнике сапфир, который надлежит носить на теле самому главному среди вас и наиболее развитому ментально индивидууму. Постараюсь наладить с помощью камня сеансы мыслесвязи».

Все. Конец цитаты, как говорится.

Еще несколько раз внимательно прочитав весь текст, Загребной серьезно задумался. Многочисленные ошибки и неверные окончания выдавали в Дарителе существо, в самом деле незнакомое прежде с русским алфавитом в частности и с русским языком вообще. Но ведь не факт, что ошибки сделаны непроизвольно. Да и несколько слов наталкивали на мысль, что Даритель мог принадлежать к когорте землян. Например, слово «сапфир» он назвал именно русским самоназванием. Конечно, если в подлокотнике окажется другой камень, пример теряет актуальность.

Настораживала излишняя чопорность, шаблонность и мелочность, присущая только земным бюрократам. Мол, давайте сверим прописку, сличим данные и отпечатки пальцев. А уже потом мы подумаем, стоит ли с вами вообще общаться.

Будь Даритель выходцем с Изнанки, он скорей всего спросил бы: «Чем могу помочь?» Или сразу меркантильно: «Чем вы оплатите свое спасение?» Или: «Почему вы, сволочи этакие, сожгли мой трансформатор?! Идите к темным демонам и больше не попадайтесь мне на пути!»

Но все это так, мысли по ходу дела. И напоминание о том, что надо самим вначале спросить: а ты кто? Из какого мира? Только после подробного ответа раскрывать свои секреты. Ибо неведомый шабен или колдун изначально находится в заведомо выигрышном положении. Он ведь у себя дома, стены которого всегда помогут. А кто поможет спасенным странникам, вынутым из Эфира? Не придется ли до старости гнить в рабстве, отрабатывая свое неуместное спасение?

В то же время иные факты отрицали принадлежность Дарителя к землянам. Тот же пергамент… Да на нем никто уже не пишет с лохматых времен. Есть гораздо лучшие и более стойкие носители эпистолярного жанра. Затем – знание о существовании Эфира. О нем на Земле древние колдуны и ведуны ничего не знали, а тем более новым шарлатанам о нем ничего не известно. И где мог спрятаться такой реликт, шарящий своими длинными ручками аж в Пятом слое? Не сходится, по всем показателям не сходится.

Плюс знание об иных мирах и вопрос: сразу ли вы желаете отправиться домой?

Нет, на Земле таких шабенов нет. Но это не значило, что стоит расслабляться во время предстоящих переговоров.

«И ладно бы сам влип в очередные неприятности, – рассуждал многодетный отец, со всех сторон осматривая пергамент и чуть ли не обнюхивая его. – А ведь со мной дети, любимая женщина. Ну ладно, пусть демонесса, не в том соль… Но в любом случае попасть на Землю очень, ну очень не хочется. Конечно, там могло за четверть века все измениться к лучшему, но логика мне подсказывает, что вероятность подобного один к миллиону. Опровергнуть это можно попытаться, только рискуя своими родными и близкими… Решено! Пишем письмо, соблюдая в первую очередь собственные интересы. Хоть и придется теперь разбирать весь помост… Иначе ребята бамбука не наносятся… А вот что делать с камнем? Доставать его или нет?.. Помнится, камень Асмы, из его короны, мне все уровни сразу удвоил. Когда ко мне привык и к телу пригрелся…»

Пергамент осторожно завернул в непромокаемый пузырь и уложил в один из внутренних карманов. И стал присматриваться, как удобнее открыть тайник с сапфиром. Понималось, что шипение – это резкий перепад, а то и огромная разница между составами атмосфер. А вот почему камень залит каким-то веществом? И неужели оно – обычная растительная живица?

Решил все-таки перестраховаться, помня, что на все блестящее и яркое как раз и попадаются доверчивые мотыльки. Построил подставку, соорудил рычаги, все что надо подтянул, закрепил и выверил. Не поленился сбегать к ближайшей промоине и приволочь оттуда три разных по строению слизня. И усадил их на всякий случай поближе к тайнику. Лишь затем издалека самой длинной удочкой шевельнул рычаг.

Тот просел, нужное место на спинке трона получило касание, второй тайник открылся. Вот тут и раздался хлопок, после которого весь трон и воздух вокруг него в радиусе пяти метров накрыло искрящимся облачком сиреневого тумана. Красивое такое облачко, так и хотелось его потрогать, погладить.

Ну и через три минуты облачко, вполне безобидное на первый взгляд, рассосалось, выпав вниз мельчайшим песочком. Трон оказался на месте. Сапфир в раскрывшемся тайнике тоже прекрасно просматривался. А вот от массивных слизней, в полруки каждый, осталось лишь по бороздке ссохшейся и окаменевшей грязи.

– Нет, ну каков гад! – возмущался Загребной уже в окружении родственников. – Спрашивается, зачем ему еще одну смертельную ловушку устраивать? Крайне не желает иметь дело с дикарями? Так он и любого цивилизованного человека настроит против себя такими подлыми выходками.

– Но теперь-то больше не осталось в этой табуретке неприятных сюрпризов? – с подозрением косилась Люссия на неуместную здесь мебель.

– Больше ничего. Если не считать самого трона и бомбы в нем. Но мы можем вот эту толстенную доску сиденья снять и припрятать в стороне. Авось самим пригодится для встречи гостей нежданных.

И тут Булат, уже не раз сегодня расхваливаемый, вновь отличился:

– Па! А что у тебя вон тут, в кармане? – и ткнул пальцем туда, где лежал найденный в тайнике пергамент с посланием.

– Письмо от Дарителя! – Семен с некоторым недоумением достал свиток и показал сыну. – Думал, мы его дома уже все вместе обсудим. А что?

– На нем тоже метка стоит. Не такая заметная, но тоже особенная и по цвету, и по насыщению… Да и, честно говоря, она меня почему-то пугает…

– Вот! Вот для чего была сделана ловушка в тайнике с сапфиром! Чтобы мы окончательно поверили: ничего больше нет. И спокойно поволокли хрупкий пергамент в свое жилище. А уж дальше…

Он задумался, а Дмитрий тут же посоветовал:

– При себе тоже этот свиток лучше не держать. Давай-ка я его…

– Правильно, сынок. Только не ты, а Отелло у нас самый великолепный скалолаз…

– Я, я! – на чистом немецком заговорил мохнатик, хвастливо выпячивая грудь, расставляя увитые мускулами руки и сжимая-разжимая пальцы с крепкими, почти стальными когтями.

– Вот ты и занеси это письмецо прямо в пузыре вон на ту одинокую скалу и придави сверху солидным камешком.

Только и успел отдернуть руку, чтобы ее не уволок Отелло вместе с пергаментом. Дим успел шагнуть за другом и принялся подбадривать его криками. Алла с Булатом к нему присоединились. А вот Люссия, глядя вслед горящему энтузиазмом мохнатику, задумчиво пробормотала, адресуя рассуждения только для мужа: