Закончил выступление Сергей Степанович примерно такой фразой:

— Пока вы молоды, вы думаете «все в порядке», «это круто», пьете алкоголь и шляетесь всю ночь непонятно где, а ваши бедные родители места себе не находят, спать не ложатся, ожидая вашего возвращения, эх…

Короче говоря, опозорил меня по полной. Почти все ребята после урока подходили ко мне с одним и тем же вопросом:

— Слышь, Образец, — Образец — это мое прозвище, которым я должна быть обязана в первую своей очередь фамилии, а во вторую — образцовым поведением, — че это с твоим предком сегодня?

На физкультуру Танька не пошла, заявив, что освобождена и вообще ей очень кушать хочется, а тут еще целых полтора часа фигни. А я в свою очередь не пошла на факультатив, причем никому ничего не заявляя. Просто не пошла и все.

Когда я вернулась домой, Грачева была на кухне за закрытой дверью. Не заходя туда, я первым делом кинулась к гардеробу и принялась гладить одежду, в которой собиралась ехать с Николаем в Москву. Утром в спешке я натянула на себя первое, что попалось под руку, и для свидания это никоим образом не годилось. Переодевшись, я решила попить чаю, зашла на кухню и получила неприятный сюрприз. Весь стол был забит невероятным количеством крошек. Сковорода, кастрюля, две тарелки и ложка с вилкой небрежно валялись в раковине.

— Ты что, все съела?

Танька скромно потупила глазки и тихо молвила:

— Все.

Я вздохнула.

— А почему посуду не помыла?

— Так у вас какое-то дешевое средство, а я только дорогим пользуюсь, чтобы кожа рук не страдала.

Ну что с ней поделаешь? Разумеется, я самолично принялась за мытье посуды, но где-то на предпоследнем приборе оглянулась на одноклассницу: Грачева, вальяжно раскинувшись на стуле, дорезала то, что осталось от последнего батона.

— Таня, ты что делаешь? — теряя терпение, спросила я.

— Как что? Бутербродик.

Полностью его, терпение, потеряв, я разразилась тирадой:

— Ну как же тебе не стыдно! Ты сидишь у нас на шее и притом считаешь, что так и нужно. Если уж ты живешь у нас, будь так любезна оставлять хоть что-то после себя в холодильнике, мыть за собой посуду и крошки вытирать! — И указала на стол, где после недавнего дорезания батона к уже покрывшим до этого ровным слоем столешницу крошкам прибавилась целая рота.

— Но я ведь в магазин ходила, — слегка пристыжено припомнила Грачева-нахлебница. — И вообще, я гостья!

— Гость — как в горле кость! — незамедлительно отпарировала я.

Татьяна на первых порах оторопела, но затем что-то обмозговала и сообщила:

— Давай я лучше мусор буду выносить.

Ведро и впрямь было полным, только эта головная боль всю жизнь безраздельно принадлежит папе, входя в короткий список его обязанностей по дому, потому у меня даже в мыслях не было переложить тяжкий крест на хрупкие грачевские плечики. А что? Будет очень неплохо, хоть какая-то помощь.

Новоиспеченный носильщик тяжкого креста вышел в прихожую и начал шумно обуваться, предварительно вынеся туда с кухни мусорный мешок.

— А ты знаешь, где у нас помойка? — озабоченно поинтересовалась я.

— Да, — донеслось с коридора.

Ну и славненько! Когда хлопнула входная дверь, я как раз начала убирать крошки со стола, думая о Таньке. В общем, она человек неплохой, понятливый, только вот немного набалована. Но у кого этого греха недостает хотя бы в маленькой степени?

Неожиданные мысли приходят всегда неожиданно, вот и меня одна такая посетила, когда уже все собранные со стола крошки перекочевали в новый мешок, и я поняла наконец, что же натворила Танька. Вернее, еще не натворила, но вот-вот обязательно натворит.

С этим я и вылетела в прихожую и, отворив дверь, крикнула в подъезд:

— Тань! Стой! — и одновременно со своим ором услыхала, как хлопнула входная дверь, поняв, что Грачева меня, увы, не слышит.

Ну что же это за наказание?!

Я вылетела из квартиры, хлопнув дверью, и побежала вниз по ступенькам, лелея в душе надежду догнать Рыжую. По дороге — как же без этого — потеряла одну тапочку, но заметила это уже через один пролет, а возвращаться тогда для меня было равносильно смерти, и об оставленной тапке пришлось забыть.

— Таня-а-а-а! Грачева! — орала я, выбегая почти босиком на грязный и покрытый после вчерашнего ливня обильными лужами асфальт и распугивая весь двор, но было поздно: Таня уже вплотную подходила к одному из баков и сделать что-либо, противоречащее ее запрограммированным действиям, было невозможно. — Сто-о-ой!! — несмотря ни на что, завизжала я так, что у самой уши заложило, и помчалась, не чувствующая собственных ног и абсолютно глухая, к помойке, где оказалась всего через пять секунд, побив собственный рекорд по забегам на близкие дистанции, однако мешок уже был скинут в бак, перемешавшись с такими же точно черными пакетами. Чтобы понять, какой из них наш, придется повозиться.

— Юля? — соизволила она меня заметить.

— Таня! — взвыла я и ткнула ее в бок. — Что ты наделала?!

— А что такое?

— Мусор! — заявила я, будто для Таньки это что-то проясняло.

— Ну?

— Там был мешочек.

— Может быть, — пожала она плечами, все еще не понимая.

— Не может быть, а был! А в нем была заначка, — чуть понизив голос, раскрыла я семейную тайну.

— Как? У вас и в мусорном ведре?! — Я кивнула. — Ну даете! Но я ж не знала, — стала она оправдываться, да я отмахнулась: даром ясновидения человек не обладает, какая тогда на нем может быть вина? Это я должна была ее предупредить.

Приподнявшись на цыпочках, заглянула в бак, но здесь случилось непредвиденное: поверх бака я углядела, как в наш двор свернул черный «БМВ» и спокойно покатил себе к моему подъезду. Кровь со страшной силой запульсировала в висках, а по спине теплыми струями покатил пот. Я оставила-таки бак в покое и, не отрывая взора от Колькиной иномарки, обратилась к Рыжей:

— Сколько времени? Быстро!

Та глянула на наручные часы.

— Без двадцати четыре. А что?

— Господи! — посмотрела я на небеса. — За что ты меня так не любишь? — Да, впервые в жизни я была не рада появлению Хрякина, наверное, просто была не в том виде и не в том месте, чтобы хотеть быть увиденной им. — Танюсь, ты мне подруга? — заканючила я, оторвавшись от облаков.

— Что нужно сделать?

Да, удивительной практичности человек.

— Ты ведь в туфлях? — Она утвердительно кивнула. — Видишь «БМВ» у нашего подъезда? Это мой любимый человек, и я…

— Черный? — удивила она меня.

— В каком смысле? Он русский.

— Нет, автомобиль черного цвета? В моделях и марках я не разбираюсь.