— Дом сразу за прокуратурой.

До Катькиного жилища мы доехали без эксцессов, стали прощаться, и я вылезла из машины. Одна загвоздка: я напрочь забыла о жмущих туфлях и, как следствие из этого, кровавых мозолях, потому, лишь ступив на землю, нога тут же подвернулась, и я дрепнулась, больно ушибив коленку об асфальт. Принц ринулся меня спасать и мгновение спустя уже стоял возле своей барышни, но зазря: я, как ванька-встанька, не успев толком упасть, безотложно вскочила обратно и, когда он приблизился, уже стояла, но чуть согнувшись, так как держалась правой рукой за разбитую коленку.

— С тобой все в порядке? — с тревогой в голосе и расширенными от испуга глазами поинтересовался он.

— Да, все нормально, — изо всех сил стараясь не разреветься, ответила я.

— На каком этаже живет подруга? А то давай доведу?

Я отвергла его предложение, покачав головой. Не хотелось мне, чтобы Катька столкнулась с Колей в дверях. Вдруг чего ляпнет, с нее станется.

— Ну пока тогда, — одарив меня голливудской улыбкой, попрощался он и ну совсем неожиданно, как гром среди ясного неба, поцеловал, но не так, как вчера, мимоходом, а по-настоящему, крепко обняв, да с такой страстью, что, казалось, не будь мамаш с колясками возле подъезда и ребятни на детской площадке в паре метров от нас, то он поимел бы меня прямо на капоте своей машины. От этого поцелуя голова закружилась, ноги подкосились и захотелось летать. Я и полетела. Только не как все уважающие себя крылатые особи вертикально вверх, а в строго противоположную сторону — вниз. Иными словами, стоило ему ослабить хватку, как вышеоговоренная слабость ног дала о себе знать, и я потихоньку сползла прямо по нему снова на асфальт.

— Юля, что с тобой?! — Я хмыкнула с земли, мол, догадайся сам, но он не желал играть в угадайку, а поднял меня за плечи и возмутился: — Господи, что ж за туфли такие! Где ты их откопала?

Где-где, возле помойки! Нечего так рано приезжать. Но вслух я это не стала произносить, потому что его вины не было: мужчина всегда приходит на встречу заранее, это написано в их джентльменском кодексе, надо полагать. Голова все еще кружилась, отчего весь мир ходил ходуном, но я была бесповоротно счастлива, даже слезы наворачивались. Избрав для себя цель их скрыть, я, бросив небрежное «до завтра», оттолкнула его и проворно нырнула в Катькин подъезд.

Отдышавшись и вдоволь наплакавшись от внезапно свалившегося счастья, я стала подниматься на третий этаж, где жила подруга, время от времени останавливаясь и разуваясь, чтобы дать ногам отдохнуть от опостылевших туфель.

— Что ты такая… не такая? — весьма оригинально поприветствовала меня Любимова. Но я поступила еще своеобразнее и безо всяких слов первым делом сняла обувь и распласталась на полу. — Ты чего?

— О, кайф! — Это высказывание относилось равно и к долгожданной свободе ступней, и к поцелую Хрякина.

— Так, поднимайся и пойдем в комнату. И ты мне все расскажешь.

Катьку невозможно обмануть, она всегда чувствует ложь, а по одному выражению лица безошибочно определяет все мысли, бытующие в голове безмолвного собеседника. Не знаю, может, это распространяется только лишь на меня, но факт остается фактом, и придется все ей рассказать. В зале бабушка Кати глазела какой-то молодежный сериал и громко хохотала, так что для конфиденциальной беседы мы избрали Катькину спальню.

— Слушаю, — устроившись на диване, сказала подруга. Я уселась в кресло и рассказала все, о чем она еще не знала, то есть начиная со вчерашнего похода в ресторан и заканчивая последними минутами. — К твоему сведению, такие, как Федоткин, не гоняются за конкурентами по наполовину заброшенным нищим деревням с ножом в руке. Они решают такие вопросы через подъезд дома, где обитает жертва, и при помощи киллера с пистолетом не без глушителя. А то, что мы имеем, более похоже на кровную месть. Либо душераздирающую ревность.

— Это он специально, чтобы отвести от себя подозрения! Видишь, насколько он умен и опасен!

— Может быть, — пожала она плечами. — Кстати, тебя твой Хрюкин на этого Федоткина вывел?

— Хрякин, — поправила я, зная, что это не имеет под собой перспективы: Катька коверкает его фамилию не от плохой памяти, а для того, чтоб меня позлить, потому нет смысла напоминать, как она звучит на самом деле, все равно будет говорить, как ей хочется, пока не надоест. — Да, он. Мы ведь вместе с ним ведем расследование. — И зачем-то прибавила: — Он очень хороший человек.

— Конечно, хороший. По ресторанам водит, целует до обморочного состояния…

— Дура! — разозлилась я и кинулась в нее диванной подушкой. Что-то я слишком воинственна: это уже второй бросок за сегодня. — Чем он тебе не нравится? Тем, что я теперь с ним расследую, а не с тобой?

— Глупости говоришь, — совершенно спокойно ответила подруга. Следовательно, правда глупости и не в этом дело. — Просто он скрытный очень. Хитрит чего-то.

— С чего ты взяла, что он скрытный? Только потому, что мой Коля не такой весельчак и балагур, как твой Женя? — В этот раз я попала в точку. Катька, раскрыв рот от возмущения, тоже запустила в меня подушкой, правда, промазала. Тогда она стала бубнить что-то на тему своего безразличия к Женьке, но я, повышая голос, чтобы ее переорать, продолжила свою мысль: — Так это не повод подозревать его в убийстве!

Катя успокоилась, подумала над моими словами и, морщась, изрекла:

— Вообще говоря, я уже не думаю, что твой парень убийца, а то слишком как-то просто все. Я люблю неожиданные повороты.

— Спасибо.

— Не благодари меня, я все равно считаю, что он тебе не подходит.

— Это ты так считаешь, а высшие силы говорят, что Коля — моя судьба! — заявила я торжественно.

— О чем ты? — фыркнула лишенная излишнего романтизма Катерина.

— Ну а как по-другому объяснить наши случайные встречи? И то, что он угадал мой подъезд?

— Какой подъезд? — заинтересовалась Катька.

— Ну когда мы первый раз ехали, я назвала номер дома, а он остановился прямо против моего подъезда, хотя я ему не… — взрыв хохота заставил меня замолкнуть: Катька безжалостно смеялась над моими неземными чувствами.

— Дура! — выдала она, отсмеявшись. — Твой подъезд — первый!

Я захлопнула варежку. А ведь и правда! Хрякин всего-навсего остановил машину, когда подъехал к дому, он и подумать не мог, что высаживает меня аккурат возле моего подъезда. А потом запомнил, что мой подъезд первый слева, вот и все. И никакой кармой даже не пахнет.

Катька наблюдала, как грустнеет мое лицо, с выражением, с которым смотрят на забавных зверушек (спасибо хоть не хохотала больше), наконец она решила, что я достаточно пострадала, и предложила чай. Засим мы переместились на кухню.

— Ну так что насчет расследования? — задала Любимова вопрос, сидя напротив и дуя на кружку с горячим напитком.