Вот Треопалов бы, наверное, никогда не шуганул свою невесту.Он просто не способен на такое — у него это на лице написано.

— Вечером я тебе позвоню, — не замечая еесостояния, пообещал Григорьев. — Уже после всего. Кстати, хочешьпосмотреть хорошее кино? Мне дали кассету. Анонс симпатичный. Одна девицаустраивается секретаршей к вампиру и в первый же вечер задерживается в офиседопоздна…

— Не хочу смотреть кино, — дрогнувшим голосомответила Инга. — Я лучше в ванне полежу. А ты смотри себе на здоровье.

Она отправилась в ванную комнату, закрыла дверь и решительноповернула ручку. Все ее мысли вертелись вокруг Нади. Это не может быть правдой!Чтобы Хомутова приходила сюда в ее отсутствие?! Слишком цинично, нежизненнокак-то. Ну, Не может такого быть, и все.

Если она бывает здесь, должны остаться следы.

Инга начала открывать шкафчики в поисках этих следов и тутже резко одернула себя. Замерла на месте. В кого она превращается? В фурию,которая отслеживает каждый шаг своего благоверного? «Боря, смотри только наменя. Не отрываясь. Взгляд вправо или влево считается изменой». К черту!

Инга со злостью шваркнула дверцей шкафчика и включила душ.«Не буду ревновать. Хомутов — тоже не подарок. Почему я должна ему верить, аГригорьеву — нет? Я же собираюсь замуж за Бориса».

Однако всю ночь она вертелась на постели и вставала топопить, то поправить занавеску, то взбить подушку. Григорьев лежал рядом, точнодеревянный истукан. В последнее время он стал вести себя с ней, как дорогойдруг — целовал на ночь, и все. А она слышала, что обычно бывает наоборот —мужчины в трудную минуту ищут утешения женщин. Или Григорьеву вообще не нужныутешения, или он находит утешение у других женщин.

У Нади, например.

«Да что со мной такое? — вознегодовала Инга. —Меня просто заклинило на этой Наде! Никогда не думала, что вообще способна наревность.

Я же современная женщина. Я умная. Я симпатичная. Мне неподобает ревновать». Однако заклинания не действовали.

Утром она появилась на кухне бледная и несчастная. Хотя онане плакала, глаза припухли и смотрели тускло, как будто все ее плохиепредположения уже подтвердились. Григорьев снова встал пораньше, чтобыпозавтракать вместе с ней, и сам сварил кофе.

— Может быть, хочешь яичницу? — спросил он безвыражения.

До сих пор этот его тон представлялся Инге таким домашним!Они привыкли друг к другу, им не нужны лишние слова. Но сегодня… СегодняГригорьев казался ей вопиюще безразличным. «Да он скучный, как бухгалтерскийотчет!» — неожиданно поняла она. Он и ее засушит своим равнодушием.

И у них будут засушенные дети. Он станет запрещать имсмеяться за столом и валяться в снегу, потому что снег в городе грязный.

Инга помотала головой, чтобы прогнать наваждение, иответила:

— Есть я совсем не хочу. Поем потом. А сейчас поеду.

— Я буду по тебе скучать, — неожиданно сказалГригорьев, как будто подслушал ее мысли и попытался восстановить свои позиции.

Обычно она говорила: «Я тоже», — но в этот раз несказала, что для нее было почти подвигом.

Однако Григорьев ничего не заметил и чмокнул ее в освеженнуюперсиковой пудрой щеку.

По дороге к метро Инга петляла по тротуару, точно путающийследы заяц. Ни одной подозрительной личности заметно не было. Хоть это хорошо.

У знакомого лотка сидела собака Аза и, закрыв глаза, мечталао сардельках. Инга никогда не ела ничего из того, что продают на улице, новынуждена была признать: запах от сарделек шел восхитительный. Можно толькодогадываться, какая тоскливая пустота царит в собачьем желудке.

Инга заплатила за сардельку и отвела Азу подальше, в уголок,чтобы добрые прохожие не пнули ее ногой просто потому, что у нее нет хозяина.

Та немедленно ожила, воспряла духом, и в глазах еезасветилась искренняя собачья радость. Больше всего Инга боялась, что Азаувяжется за ней, поэтому ушла быстро, не дожидаясь, пока та позавтракает.

В ее собственном желудке тоже царила пустота.

Только не от голода, а от ревности. Она открыла кабинет иначала заниматься своими прямыми обязанностями. Договаривалась о кладовке, гдебудут храниться тряпки, ведра и все, что необходимо уборщице. Разговаривала ссамой уборщицей, звонила в спортивные магазины, на базы, обсуждала сДоброскоком и Хризопразской расписание занятий… И все это время ревностьизводила ее, словно вздорная старуха, убежденная, что веси мир живет не поправилам.

Наконец Инга не выдержала и позвонила Таисии.

— Сегодня похороны, а Григорьев сказал, что мне не надоприходить.

— Что ж, — философски заключила подруга. —Вероятно, этому парню нужна женщина, которая ничем его не обременит, дажесочувствием.

— Вчера вечером, — продолжала Инга, — япришла к нему и застала там Илью Хомутова. Они орали друг на друга и в концедаже подрались.

— Из-за Нади, — сказала Таисия.

— Откуда ты знаешь?

Та презрительно фыркнула.

— Ты сама говорила, что они бодаются из-за нее сошкольной скамьи.

— Хомутов утверждал, что, когда меня нет, Надя проводитвремя с Григорьевым… Прямо там, в его квартире. Что ты думаешь по этому поводу?

— Не знаю, что и думать. Может, это интуиция, а можетбыть, хроническая ревность, переходящая в психоз.

— Тайка, если бы ты знала, какая на меня напала тоска!Я не знаю, что делать…

— Хочешь совет? — тотчас спросила подруга. —Чтобы зря не мучиться, узнай все сразу. Правду.

Только это тебя излечит. Как говорится, или клад в руки, илидух вон.

— А как я узнаю правду? — накинулась на нееИнга. — Кто мне ее расскажет?

— Конечно, никто, дурочка. Поступи, как нормальнаяженщина. Без всяких своих вывертов — совесть, честь, доверие… Скажи ему, чтоулетаешь в командировку на сутки. Закупать хулахупы на Уральском алюминиевомзаводе. Сегодня у него трудный день, если он действительно нуждается в Надиномутешении, то обязательно ее позовет.

— Ну?

— Что «ну»? Часа в два ночи ты являешься и открываешьдверь своим ключом. И узнаешь правду. Если Григорьев весь в алой помаде, арядом с ним лежит Надя, облаченная в «Дикую орхидею», значит, твоя карта бита.А если на плите стоит выкипевший борщ и Борис спит в носках с газетой наголове, можешь смело намечать день свадьбы.

— Ты все упрощаешь! — рассердилась Инга.

Таисия тоже вышли из себя и повысила голос:

— Это ты все усложняешь! У тебя на все внутренниеограничения, как у автомата, торгующего кока-колой. Если ты уверена, что Бористебе изменяет, то поймай его, черт побери, на месте преступления!