– По-своему своему воему воему по-свое-е-ему! – заливался он фальцетом.

Неистово затягиваясь сигаретой, Дин Мартин плескал виски себе в лицо. Янтарные капли стекали по носу к губам, изогнувшимся в дружелюбной, но слегка зловещей улыбке. С Джуди Гарленд, казалось, сейчас случится припадок. Она посмотрела на свои волшебные туфли, нервно улыбнулась и стала без конца подпрыгивать – даже сцену затрясло.

– Делал все делал все делал все делал все делал все… – тараторил Синатра, а потом вдруг застыл, как кукла, у которой кончился завод.

Музыка скатилась в мучительный скрип, а прожекторы метнулись в сторону зрительного зала. Официанты бешено носились между столиками, одна из синеволосых вытащила из глазницы свой правый глаз, крупный техасец в клетчатом пиджаке встал, одной рукой засунул в рот сигару, а другой оторвал себе голову. Когда Дин Мартин выплеснул на себя остатки виски, публика неистово зааплодировала, ломая руки. Радостное подпрыгивание Джуди Гарленд превратилось в пляску святого Витта. С края сцены она свалилась в оркестровую яму на деревянные духовые, где музыканты прокалывали себе лица.

На финальной высокой ноте все вдруг затихло. Зрители замерли, будто кто-то их выключил. Прожекторы отъехали, над рядами столов повисло тревожное молчание, безголовые официанты лежали на полу среди подносов и бокалов.

– Уэйн, может, хватит смеяться?

На этих словах Макнэра в зале снова зажегся свет. В его тусклом мерцании Уэйн разглядел группу людей в желтовато-зеленой форме, чьи лица скрывали козырьки фуражек. Всего их было шестеро, они подкрались с заднего входа и окружили Макнэра и Анну Саммерс. Низенькие и узкоплечие, похожие на детей, незнакомцы тем не менее были вооружены.

Вожак сделал шаг вперед и кивком подозвал к себе Уэйна. Как минимум лет восемнадцати, он выглядел намного моложе Уэйна, несмотря на суровое лицо, едва заметное за огромным забралом желтого вертолетного шлема.

– Шоу не окончено, мистер Уэйн, – сказал юноша ровным голосом с испанским акцентом. – Господин Мэнсон приглашает вас насладиться финальной сценой снаружи.

Его тон звучал так непринужденно, что поначалу Уэйн этих юнцов тоже принял за роботов, какими оказались и все присутствующие в зале, и Синатра вместе с Мартином и Гарленд. Неужели Лас-Вегас теперь населяли аниматронные существа, поддерживающие жизнь в игровых автоматах, пока в город не вернутся настоящие игроки? Уэйн замялся, но парень в желтом шлеме смотрел на него с явным подозрением, а подобное ни один робот изобразить не в силах.

Когда Уэйн подошел к балкону, молодой мексиканец заставил его поднять руки и со знанием дела прощупал пиджак.

– Чудесное представление, не правда ли, мистер Уэйн? Давненько вы, американцы из Старого Света, не видывали такого мастерства кибернетики. Итак, где ваше оружие?

Уэйн пожал плечами, и тогда мексиканец рявкнул:

– Да ладно! У нас есть съемка того, как вы стреляете из винтовки по змеям… и другим вредителям. Так ведь, Уэйн?

Взгляд юнца был на удивление зрелым, словно он прекрасно понимал истинные мотивы приезда Уэйна в Америку. Его решительное, но при этом нежное лицо напомнило о латиноамериканских студентах, которых Уэйн встречал в столовой Американского университета в Дублине – задумчивых, потерявшихся в мечтах о текиле, корриде и неопределенном будущем, как ошибочно предполагал Уэйн. Однако этот юноша оказался орешком покрепче, он не спешил проявлять бурный нрав. Не ударить ли его первым?..

К главарю подошла помощница, статная девушка семнадцати лет с мотоциклетными очками, сдвинутыми вверх на густые черные волосы. Она предупреждающе махнула серебристой переносной рацией.

– Пако, президент велел оставить их в покое. Хочет встретиться с ними вечером. Пако!

Взгляд Пако вернулся в его насыщенный личный мир внутри шлема.

– Ладно, Урсула, если президенту так угодно.

Макнэр выбежал вперед, оттолкнув вооруженного парня, что поглаживал его бороду.

– Президент? Погодите-ка.

– Да, что еще за президент? – присоединилась к вопросу Анна Саммерс. Она вырвалась из рук ребят в форме и посмотрела на подростков, как учительница, попавшаяся на замысловатый школьный розыгрыш. – О каком президенте вы говорите?

– О президенте Соединенных Штатов, – спокойно ответил Пако. – Президенте Мэнсоне.

Группка тинейджеров вывела Уэйна из отеля, и затихшие рулетки и карточные столы вдруг сменились искрящимся ночным пейзажем. Сквозь заросли джунглей, обосновавшихся в самых известных казино Лас-Вегаса, мигали бесчисленные неоновые вывески, подсвечивая с обратной стороны миллионы листьев. У «Сахары» стояли три черных седана с решетками радиатора, похожими на хромированную гармошку. Уэйн сразу узнал блестящие и крупные машины, созданные в последнее великое десятилетие автомобильной промышленности, настоящие «бьюик», «понтиак» и «додж» из 1960-х.

Вооруженная команда юнцов в форме стояла рядом, они дружелюбно болтали с четырьмя напуганными кочевниками. Пепсодент изумленным взглядом проводил полицейскую машину с белыми дверями, промчавшуюся по бульвару Лас-Вегас. Защищая от воющей сирены, Джи-эм обнял жену и ребенка, греющихся у затухающей топки, а взволнованный Хайнц пытался отвечать на вопросы молодых мексиканцев о поршнях и клапанном механизме паровых автомобилей.

– Ладно, твоих друзей заберем позже. – Пако затолкал Уэйна на переднее пассажирское сиденье «понтиака», а сам сел сзади – за рулем была Урсула. Этой машине не требовался пар, и двигатель моментально ожил. Уэйн успел заметить, как Анну Саммерс и Макнэра силой усаживают в «додж», а потом они помчали вдоль ночных берегов освещенного озера. Расплывчатый свет растворялся в воде, мерцающие фасады громадных ночных клубов смахивали на жутковатые соборы.

Урсула включила радио. Сквозь помехи раздались служебные переговоры. Автопилот детским голосом предупредил о завесе облаков над Скалистыми горами и перечислил пункты дозаправки в Флагстаффе и Финиксе. Урсула покрутила ручку, и салон наполнился мощными ритмами Элвиса Пресли. После песни заговорил старомодный диск-жокей; в его бормотании смешались сплетни из мира шоу-бизнеса, информация об авиаполетах и реклама местного автодилера.

– Урсула, ради всего святого… – Пако схватился за трясущийся в дороге шлем. – Мы ведь на службе.

Урсула неохотно убавила громкость и глянула на Уэйна, подняв ярко очерченные брови.

– Пако, ты чересчур серьезен… Ты слушаешь хоть что-нибудь, кроме Стравинского, Штокхаузена и Джона Кейджа? А на танцы разик придешь? Уэйн, я покажу тебе пару джазовых движений. Или, может быть, ты предпочитаешь танго?

– Может быть, – без промедления согласился Уэйн. Он хотел угодить этой широкоплечей красавице с защитными очками и боевым снаряжением. – Радиостанция… Впечатляет. Сколько вас тут?

– Недостаточно, – мрачновато ответил Пако. – Человек сто или чуть больше. Нам нужны новобранцы, только вот Америка никому не нравится. Впрочем, чему удивляться? От этой столетней музыки, записанной с местной радиопрограммы, голова раскалывается. Как такое слушали?