Вот уж кого не ожидала увидеть Таня, так это Зай­дера, о котором забыла совсем!

– Майорчик… – выдохнула Таня, прервав неловкую паузу.

– Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Мейер.

Он страшно постарел и утратил весь свой щегольской вид, которым так любил козырять в прежние времена. В его роскошной когда-то шевелюре появились седые пряди. Глаза словно выцвели, поменяв цвет сочных терновых ягод на блеклые желтоватые пятна. Таня отчетливо видела горькие глубокие складки у рта – отметины пережитых обид и глубоко спрятанных страданий. Да и одет он был кое-как.

Она вспомнила, что в элегантности наряда Мейер Зайдер не уступал Японцу. Лакированные штиблеты, яркий цветок в петлице, модный котелок, белоснежная сорочка, бриллиантовые запонки, пестрый галстук – куда все это уплыло, каким ветром было унесено, в какие времена? Теперь на Мейере была выцветшая военная гимнастерка с заплатами, да еще и не по размеру. А воротничок с выдернутыми нитками выцвел от пота и грязи. На сапоги Мейера лучше было вообще не смотреть. Единственное, что осталось от прежних времен, – сапоги эти были чистыми. Это было уже воспитание, которое трудно искоренить: несмотря на потрепанный вид, Мейер умудрялся держать сапоги в порядке. Таня вспомнила, что кто-то очень давно рассказывал ей, что в далеком детстве Зайдер, как и все еврейские дети, учился в музыкальной школе. В отличие от Японца, вышедшего из самых низов, Мейер был из другой среды. И теперь, спустя столько лет, в облике его все равно сохранился налет благородства, как вкрапления драгоценных камней, вставленных в простую поломанную, спаянную оправу.

Таня прекрасно поняла, почему Мейер Зайдер даже в самом своем потрепанном виде сумел произвести столь сильное впечатление на Иду. Ида – бесхитростная душа! Выросшая в самых дебрях, трущобах Молдаванки, вместо детства получившая грубость и жестокость улицы, она никогда не видела таких блестящих мужчин, которые относились к ней уважительно, а не как к полному ничтожеству.

Грязная и пестрая публика Дерибасовской, подгулявшие матросы, мелкие жулики, грубые бандиты сделали душу Иды непроницаемой для всех человеческих чувств, словно закрыв путь любым проявлениям эмоций. Раны в ее душе еще больше растравило неудачное замужество с грузчиком – грязным животным, не имеющим ничего общего с человеком. Сама огрубев, отупев от горя и разочарований, Ида закрылась как сундук, ключ к которому навсегда оказался потерян.

И тут вдруг появился постаревший и потрепанный, но все еще блестящий Зайдер, который как никто другой умел обращаться с женщинами и мог покорить любую, буквально поманив одним пальцем! Таня вспомнила, что еще в далекие времена славы Японца Мейер слыл жутким бабником и все время попадал в какие-то истории с женщинами.

Злую шутку сыграла с Идой судьба! Таня ни за что не стала бы ей говорить, что в те, далекие времена красавчик Майорчик, избалованный самыми роскошными дамами Одессы, даже не посмотрел бы на простую девушку с Дерибасовской, тем более с ребенком! Но жизнь, перетасовав людские судьбы как колоду карт, сделала свой собственный расклад, побив все козыри сразу. И то, что сохранилось от прежнего блестящего облика правой руки самого знаменитого одесского короля, навсегда привязало к себе наивную и бесхитростную Иду.

– Откуда ты взялся? – Таня первой нарушила затянувшееся молчание, вдруг сообразив, что пауза длится слишком долго.

– Из Умани. Сбежал с сахарного завода, – честно признался Зайдер.

– Тебя будут искать, – Тане не понравились его слова.

– Будут, – он криво улыбнулся, – да не найдут.

– Зачем ты здесь? – Таня нахмурилась. – Ходили разговоры в городе, что Котовский хочет тебя убить.

– Кому об этом знать, как не тебе! – недобро усмехнулся Зайдер. – Ты же спишь с правой рукой Котовского.

– Так, – Таня ждала чего-то подобного, – вижу, ты уже навел обо мне справки. Ты в своем репертуаре, Майорчик!

– А то ж! – Зайдер хмыкнул. – Шо я, швицер задохлый, шоб сунуться, как кур в ощип? Но ты ошиб­лась за то. Постный хипиш. Я тебе не враг.

– А кто? – Таня недобро смотрела на него в упор – появление Мейера ей не нравилось все больше и больше.

– Не враг, – повторил Зайдер, и она не поняла, кого он пытается убедить – ее или самого себя?

– Зачем ты пришел ко мне?

– По делу. Помнишь, какие мы дела проворачивали? – тяжко вздохнул Мейер.

– Помню, – Таня нахмурилась, – но сейчас другое время. И совместных дел у нас больше нет.

– Потому я к тебе и пришел, – горько усмехнулся Зайдер, и в его голосе послышалось что-то похожее на искренность.

– Поясни, – Таня прекрасно понимала, что Мейер уже наслышан о ее делах, знает даже о том, что на нее точит зубы Чигирь, который, если бы не Туча, уже обязательно вонзил бы их в ее спину.

– Помощь твоя нужна, – честно признался Зай­дер, – Одессу хочу вернуть. Хоть ненадолго, как было при Мише. Ты знаешь.

– Глупость это. Миша мертв, – Таня смотрела на него в упор. – Многие пытались занять его место, но у них ничего не вышло. И у тебя не выйдет. Сам-то ты это прекрасно знаешь. Потому ко мне и пришел. Но не из-за Миши. А за другим. И вот я хочу знать, зачем.

– Ушлая ты, – Майорчик снова криво улыбнулся, – всегда была зубастая. Еще та шкурка! Недаром за то Миша тебя ценил.

– По чью душу ко мне пришел? – усмехнулась Таня. – Ты лучше прямо говори! Что ты обо мне слышал?

– Слышал, что взялась ты за старое и почти сцепилась с Чигирем. Туча вас двоих и держит, как собак цепных, в разных углах клетки.

– Чигирь тебе нужен? Не поверю! – воскликнула Таня. – Зачем?

– Да ну этого швицера Чигиря, шоб у него уши горели! – в сердцах сказал Зайдер. – Я по-другому до тебя делу.

– Не темни!

– Паук, – выдохнув ненавистное имя, Мейер аж побледнел, – он, сука задохлая. Поперек горла встал! Паук… слышала?

– Слышала. А чего с этим ко мне пришел? Не имею я никакого с Пауком дела. Да и не видела его ни разу в жизни! С чего ты ко мне? – Таня поздравляла себя с тем, что интуиция ее не обманула: Зайдер всегда был скользким и хитрым, но теперь он стал еще и опасным.

– Ой, Алмазная, не тряси рот! Уши отвалятся, – хмыкнул Мейер. – Больно уж шустрая ты чмара, до того погляжу. Все тебе вынь да положь. А тут дело хитрое, темное.

– Вот это ты правильно сказал! – Таня кивнула. – Дело хитрое, темное. С чего я буду лезть в твои дела? Что мне с того станется? Что я-то иметь буду?

– Долю в контрабанде, если поможешь взять Паука! – Было ясно, что Зайдер решил наконец-то открыть все карты.

– Значит, тебя интересует контрабанда… – сказала Таня.

– Нет, – Мейер выдержал ее пристальный взгляд, – меня интересуют его солянки.

Солянки… Таня уже слышала это странное слово, и не раз. А смысл его разными словами, но, в принципе, одинаково ей объяснили и Мишка Няга, и Туча.