Если психу удастся добиться своего, шестьсот двадцать шесть человек погибнут. Будут вероломно убиты.

Мною.

Хотя самолет лежал в воздухе прямо, как доска, у Матса было ощущение, что он поднимается на какой-то холм. Путь до ряда 47 показался невероятно долгим. Добравшись наконец до своего места, он первым делом взглянул на Траутмана. Чудо-таблетка за двенадцать тысяч долларов работала отлично. Предприниматель спал с открытым ртом и храпел. Слюна, стекавшая у него из уголка рта на щетину, делала его похожим на бульдога. Видимо, Траутман ненадолго просыпался, потому что спинка его сиденья была откинута. Правда, этот небольшой угол наклона не сделал путешествие комфортнее. Траутман так криво и неудобно сидел в кресле, что во время посадки он почувствует каждую косточку.

Если они до этого не разобьются о жесткую, как бетон, водную поверхность Атлантического океана.

Матс осторожно открыл отсек для ручной клади над своим сиденьем – чтобы чемодан, который мог сместиться при взлете, не упал ему на голову. Достал его и поставил на место у прохода. Болеутоляющие таблетки максалт лежали наготове во внешнем кармане. Матс положил одну на язык и подождал, пока она растворится. Ему даже показалось, что когти, вцепившиеся в затылок, начали разжиматься, и он открыл глаза.

Тут кое-что привлекло его внимание.

47F.

Место у окна.

Оно пустовало.

В принципе, это не повод для беспокойства – пассажир, оккупировавший до этого его место, мог проснуться и пойти в туалет. Но только что по дороге сюда Матс высматривал свободные места и был уверен, что этого типа не видел.

Хорошо, было темно. И издалека можно было принять смятый плед за туловище, а подушку, засунутую между подголовником и стеной кабины, – за голову.

Или все-таки нет?

Матс огляделся. Из ближайших туалетов лишь на одном горел красный значок «занято». Все остальные были свободны. За исключением той кабинки, в которой он сам до этого запирался.

Чтобы позвонить шантажисту.

Матс задумался над тем, что ему сейчас делать. Спрашивал себя, что его так беспокоило. С учетом конкретных угроз, которые он в данный момент получал, было глупо терять самообладание из-за только что спавшего и, видимо, ненадолго отошедшего пассажира. И все равно Матс почувствовал, как симптомы его аэрофобии нахлынули с новой силой. Учащенное сердцебиение, потоотделение, затрудненное дыхание. Змея страха сжала объятия, и Матсу пришлось сесть, чтобы пропустить молодого отца, который тащил за собой заспанного сына – вероятно, к дальним свободным туалетам.

Дрожащими, неуверенными руками он провел по брюкам в попытке вытереть вспотевшие ладони, и его взгляд переместился на кресло 47F.

Ничего.

Никакой ручной клади, по крайней мере, под сиденьем. Никаких личных вещей в сетке на спинке впереди стоящего кресла.

Ничего, кроме крохотной стеклянной ампулы. Настолько маленькой, что Матс с трудом заметил ее. Она лежала под голубым пледом в углублении шва на сиденье. Матс повертел ампулу в пальцах, сам не зная, что именно он держит в руках и насколько это вообще важно. Он включил лампу для чтения и изучил находку. Маленькая колба содержала коричневатую, похожую на виски жидкость, хотя возможно, это был цвет стекла. Матс огляделся. Красный значок «занято» над туалетами погас, но в проходе никого не было. Никого, кто возвращался бы назад к своему месту 47F.

Ну что же.

Он поднес ампулу к носу. Ничего не унюхав, пошел дальше и открыл ее. С еще большей осторожностью, чем отсек для ручной клади, но это не помогло против сильного, захватывающего дух, меняющего все вокруг действия содержимого.

Матс закрыл глаза и с трудом сдержал крик. От злости, грусти, боли, отчаяния и радости одновременно.

Но сбивающий с толка аромат, который волновал его чувства, этот неповторимый запах, который он уловил сразу после взлета, буквально выдернул его из сиденья. Однако в путешествие во времени отправилось не его тело, а душа. На четыре года назад, в Берлин. В спальню квартиры на Савиньиплатц, в которой он был так счастлив. Когда в последний раз чувствовал запах ее духов.

Духов Катарины, своей умершей жены.

Берлин.

Четыре года назад

– Ты еще помнишь?

Ее голос звучал так, словно легкие были наполнены рисом, который трещал в бронхах при каждом вздохе. Она повертела в руках старый бокал для коктейля, который за годы потерял блеск и стал матовым.

Матс присел на край кровати, погладил жену по руке и грустно улыбнулся.

Конечно, он помнил. Как он мог забыть тот день, когда стащил этот бокал из бара на Хинденбургдамм? Была теплая летняя ночь, седьмое июля, самая важная дата в его жизни; еще важнее, чем день рождения Неле, потому что без седьмого июля она бы не появилась на свет.

– Ты был ужасно неловкий, – засмеялась Катарина. Ее всегда такой заразительный смех напоминал сейчас лишь тень бывших всплесков радости и перешел в приступ кашля.

Та история – как песня Yesterday «Битлз». Слышанная тысячу раз, она все равно не надоедала. В этот момент он отдал бы все за возможность еще тысячу раз услышать от Катарины, как они познакомились: тогда, в баре «Блуберд», где он в образе Хамфри Богарта – в тренче и с сигаретой во рту – сидел за пианино и играл As Time Goes By в наихудшей из возможных интерпретаций.

Перед Катариной и ее подругами, которые насмехались над ним, но не могли оторвать от него взглядов.

– Однако ты дала мне свой номер телефона, – улыбался он, а она, как всегда, его поправляла.

– Я дала тебе чужой номер. – Написала губной помадой на том бокале, который он хранил до сих пор. Домашний номер телефона ее тогдашнего друга.

– Если бы ты не хотела меня больше видеть, то дала бы какой-нибудь придуманный номер, – в тысячный раз повторял он. – А так я в конце концов смог тебя найти.

Конечно, надпись давно исчезла, как и волосы Катарины после химиотерапии. Бокал лишь напоминал о вещах, которых больше не было: надежда, воля к жизни, будущее.

Зато впервые за много лет он был наполнен – сто миллилитров прозрачной, похожей на джин жидкости, которая пахла миндалем.

– Дай мне трубочку, – сказала Катарина и чуть заметно пожала его руку.

– Я не могу, – ответил Матс, который тысячу раз готовил другие фразы, но теперь не смог солгать. – Пожалуйста, что, если…

– Нет, – возразила она слабо, но уверенно. Катарина все подготовила. Связалась со швейцарской организацией, занимающейся эвтаназией. Достала средство. Определила день.

Сегодня.