— Да нормально, — махнул рукой Логинов. — Голова немного болит.

Судя по виду Гора, голова болела сильно, но разве он признается?

— С Леной что?

— А вот ей бы на больничный. Пару дней полежать не помешает. Сильно ты в этот раз приложил.

— Ты же видел, она уже вошла в оборот. Времени на нежности не было. Как отреагировала Есения, кстати?

— Ты про силу? Она её вообще не ощутила, как любой человек. Зато я теперь абсолютно уверен — она не знает о существовании оборотней.

— Это точно? — Для Марка это обстоятельство ничего не меняло, скорее, ещё больше запутывало. Как девушка умудрилась выносить беременность от оборотня, родить, и так ничего и не узнать о его тайной сущности?

— Точно. Я только от неё. Она не знает, что произошло на кухне, и не может понять, почему у Ивэна болит голова. Ты бы сходил к пацану, посмотрел. Я-то ладно, потерплю, а его успокоить не помешает.

Строжин так и поступил.

Есения нашлась во дворе. Она с самым несчастным видом катала коляску с хнычущим мальчиком, и сама периодически хваталась за голову, потирая виски. Капризничающий ребёнок довёл и её.

— Привет. — Марк подошёл вплотную к девушке, и удостоился недовольного взгляда. Вот же злючка.

— Привет…

— Всё ещё плачет?

— Да. Гор сказал, у него голова болит… Панадол не помогает… Не знаю, что делать.

— Можно я попробую?

Есения посмотрела недоверчиво, и Марк на секунду завис, на себе испытывая выражение "Попал в плен чудесных глаз". Какие они у неё… глубокие. В таких утонешь, и не заметишь.

— Что попробуете?

Марк тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Успокоить малого. — И, не дожидаясь ответа, Марк наклонился над коляской.

Белый, как полотно, Ивэн тихо и безнадежно хныкал; из-под опущенных век по лицу, искажённому страданиями, катились редкие крупные слезы.

— Иии-вэн… — протяжно позвал Марк, и мальчик медленно открыл покрасневшие глаза.

Марк наклонился ещё ниже, закрывая собой коляску с ребенком от Есении, положил широкую ладонь на лоб Ивэну, и, не прерывая зрительного контакта, тихо, но четко произнес:

— Всё хорошо. У тебя не болит голова. Я забираю твою боль себе.

— Что вы делаете? — Есения обошла Марка, и с беспокойством заглянула в коляску.

Сейчас её явно не заботила близость мужчины, её волновало состояние ребёнка, и оно, к удивлению девушки, начало улучшаться буквально с каждой секундой.

Мальчик медленно моргнул и изумлённо осмотрелся, словно не понял, что происходит вокруг него; с его губ сорвался громкий вздох облегчения, почти стон, и на лице ребёнка появилась хоть и вымученная, но улыбка.

— Ма! На! — Ивэн протянул руки к Есении, и сразу же оказался в ласковых объятиях.

Марк с улыбкой наблюдал за воркующей парочкой. Девушка с ребёнком смотрелась гармонично, как Мадонна с младенцем кисти Леонардо да Винчи. Её движения, жесты, заботливые касания в моменты, когда она поправляет сползший носок и завернувшийся ворот синей рубашки на мальчике, всё это так естественно и правильно. Простые незатейливые движения, а сколько в них любви и заботы, скрытой тревоги за мальчика. И при этом у Есении в прошлом явно какая-то мерзкая история с отцом Ивэна. Что там за мразь, устроившая адские испытания этой уязвимой на вид, но внутренне сильной девушке? В том, что Есения очень сильна духом, Марк даже не сомневался. Пройти через такое и не озлобиться, не перенести на ребёнка ненависть к его отцу — это, знаете ли, не каждая сможет.

— Как вы это сделали?

Есения смотрела требовательно и с большой долей подозрения, что только утвердило Марка в уверенности — она ничего не знает об оборотнях. Любой ребёнок в стае в курсе: ударился, получил травму, или заболел, — сразу беги к отцу или к альфе. Отцовская слюна обезболит и излечит все ссадины и ушибы, а сила альфы, вообще, инструмент универсальный. Ею и усмирить кого хочешь можно, и усыпить, и даже загипнотизировать немного, до лёгкой потери ориентации в пространстве. Есения же явно и не подозревает ни о чём таком. Вон как наступает требовательно, забыла уже, что боялась находиться в мужском обществе. Ну и как ей объяснить произошедшее? И Марк не придумал ничего лучше, чем воспользоваться страхом девушки. Подошёл к ней ближе, приобнял за плечи и потянул за собой.

— Пойдёмте, Есения, присядем в беседке, и я вам всё расскажу.

Когда почувствовал, что под пальцами напряглось хрупкое тело, тут же пожалел о своём решении. Есения испуганно замотала головой и попятилась, выворачиваясь из чужих рук.

— Давайте в другой раз, — слова вырывались с заметным сипением, словно ком в горле мешал говорить и дышать. — Мне бабушку нужно проверить.

Девушка развернулась и быстро пошла к дому, бережно прижимая Ивэна к себе, а Марк остался стоять на опустевшей лужайке и придумывать себе новые ругательные прозвища.

На следующий день..

— Я бы всё-таки рекомендовал побыть у нас ещё немного. — Гор не оставлял попыток отговорить Есению от возвращения домой, но она, вдруг, упёрлась, и ни в какую не соглашалась остаться в гостях у Строжина.

— Ты меня прости, конечно… Всё-таки ты врач… Но и я у себя в терапии насмотрелась на пациентов с давлением, и кое что знаю и умею. Всё будет в порядке с бабушкой, не волнуйся. Я прослежу, чтобы она ещё пару дней не вставала. Пусть, вон, Ивэну носки тёплые на зиму свяжет. Пары три. — Есения утрамбовала в переполненный дорожный рюкзак последнюю футболку, и осмотрела комнату. Вроде всё сложила, постель перестелила и заправила, пыль протёрла. Какая-никакая, а помощь приболевшей домработнице Марка. — Как Лена?

— Да нормально. Сегодня к ней заходил утром. Уже рвётся на работу, боится, что бедняга Марк останется голодным без её котлет.

— Ой, а ведь правда… Как вы тут без еды? Ладно уборка, можно потерпеть, а калорий организм требует регулярно. А знаете, что? Приходите-ка с Марком сегодня к нам на ужин. Придёте? Я сейчас бабушку устрою, Ивэна уложу на дневной сон, и соображу нам что-нибудь. Особых изысков не обещаю, но голодными не останетесь.

Есения выжидающе посмотрела на Гора, и он, поломавшись для приличия, согласился.

А дальше были хлопоты: Людмилу Степановну со всеми предосторожностями усадили в машину, сгрузили в багажник вещи, коих за пару дней в гостях накопилось столько, словно женщины собрались переезжать в дом Строжина, и, наконец, Есения с Ивэном тоже устроились на заднем сидении, и дружно скомандовали:

— Можно ехать.

Правда, в исполнении Ивэна это звучало, как "Брррр, би-би, вжжжжж", но, главное же, что Гор прекрасно понял мальчика.

Дорога заняла пять минут неспешной езды. Обходительный Гор, несмотря на протесты хозяек дома, лично занёс все вещи, разложил диван в большой комнате, именуемой на деревенский манер "залой", чтобы Людмила Степановна соблюдала постельный режим и при этом находилась в центре событий, и отбыл, щёлкнув Ивэна по носу, и обещавшись быть вместе с Марком к ужину.