— Этот эльф действительно знает толк в целительстве, — проговорил Оби степенно, но уши его дергались от радости и копыта притопывали.

— Что же, — кивнул вожак величаво, — ты доказал свою ценность и умения, эльф. Я разрешаю вам поговорить с теми, кого затронул странный мор. Но заставлять их говорить с вами я не буду. Если вы выясните причину и сможете помочь, вы заслужите награду. А мудрый Оби станет вашим сопровождающим и ответит на вопросы. Идите же.

Эби заставила себя поклониться и с радостью отступила. Один жеребец рядом все же лучше, чем несколько десятков. Это если выбирать.

— У нас нет целителей, — старый пегас ступал рядом так мягко, будто невесомо, и говорил спокойно. — Наш народ никогда не болеет, а старость, — он переступил с ноги на ногу, — это не болезнь, увы. Однако с поворота года многие жалуются на недомогание.

— Какого рода? — Вудхаус оживился. — Болезнь затрагивает внутренние органы или проявляется внешне?

Эби шла в десятке шагов от огромного пегаса, слушала разговор и опять любовалась малышами и подростками-пегас-ли. Но если малыши были рядом с матерями, то подростки носились небольшим веселым табуном совершенно без присмотра. Один подобрался сзади, ткнул ее в спину и, когда она, взвизгнув, подпрыгнула, тоже испуганно отскочил, склонив большую голову.

— Вкусно пахнет, — сказал он, жмурясь. — Дай, двуногая!

«Это всего лишь ребенок, — сказала себе Эби, развязывая рюкзак и глядя на похожие на лишайные пятна на его боках. — Просто дитя, а никакая не лошадь».

Издалека раздраженно заржала пегас-са, рядом с которой топтался малыш-жеребенок: «Вифи, немедленно отойди от этой двуногой!»

«Никакая не лошадь» фыркнул, схватил кусок лепешки мягкими губами и ускакал, задрав трубой хвост, к брату и матери, которая в наказание куснула его за круп.

Эби вытерла пот со лба. Но сердце стучало куда меньше, чем она могла бы ожидать.

— У всех по-разному проявляется болезнь, — флегматично говорил старый Оби. — У кого несварение, у некоторых колики. А кто-то жалуется на то, что шкура покрылась пятнами и крылья теряют перья.

— Страдают дети или взрослые?

— И дети, и взрослые, — печально кивнул Оби.

— Нам нужно поговорить хотя бы с десятком больных, — попросил эльф.

— Боюсь, — вздохнул Оби, — из-за нашей закрытости с вами не захотят разговаривать, несмотря на разрешение вожака. Мои соплеменники не любят жаловаться и показывать слабость.

И действительно, стоило им подойти к кому-то из жеребцов и озвучить вопросы, как те фыркали, вставали на дыбы, раздраженно топали копытами и улетали. Матери же издалека подталкивали детей носами, только завидев магов, и убегали так быстро, как могли. И только подростки, как тот, который выпросил у Эби лепешку, бегали вокруг, но близко не подходили.

— Первый раз лошади убегают от меня, а не я от лошадей, — проворчала Эби, уже уставшая и голодная. Они раза три обошли всю долину, но никто, кроме Оби, не желал с ними разговаривать. — Мы так вечность можем ходить, Вудхаус. Надо что-то придумать другое.

— И что? — устало осведомился эльф. — Кинуть на кого-то заклинание неподвижности и заставить выслушать?

— Вас тогда выгонят за нападение на члена племени, — заметил старый Оби невозмутимо, — или поднимут высоко в небо и сбросят на землю.

Эби пошатнулась. Нет, никакое кресло придворного мага этого не стоит…

— Сдаешься, Горни? — поинтересовался Вудхаус очень вовремя.

— Вот еще, — буркнула она. Глаза его смеялись — он точно ее провоцировал.

— Тогда включай свою умную голову и думай. Нам бы заставить выслушать хоть кого-то из кобыл. Матери всё сделают, чтобы помочь детям, неважно, сколько у них ног и есть ли крылья. Сказать, что лечение надо начинать с них самих — ну, чтобы они убедились, что наши снадобья и заговоры безвредны. А потом, когда поможем детям и пегас-сам, можно и этих дурных жеребцов полечить. Но что делать сейчас? Как заставить их слушать?

«Бусинка, никогда не думай голодной, — прозвучал в ее голове бас папы. — На пустой желудок ты таки ничего умного не придумаешь. Сядь, покушай, и тогда уже мозги тебе скажут спасибо».

— Есть, — твердо ответила Горни и уселась на землю прямо там, где стояла. — Прямо сейчас мы будем есть, Вудхаус.

Через полчаса на небольшом магическом костерке вновь забулькал суп, запахло поджаристым хлебом и сарделечками. Эби, задумчиво сгрызая с прутика восьмую сардельку, усиленно думала. Вудхаус, сидя на земле, ел так утонченно, будто находился на приеме — впрочем, он таким был всегда. А старый Оби деликатно щипал травку и ветви яблонь.

Вокруг них так и носились подростки с веселым ржанием. Эби поманила было к себе того, кто выпросил у нее лепешку, но тот мотнул головой с сожалением и ускакал подальше. От досады она махнула рукой над магическим костром, и тот поднялся огненной петлей, а затем превратился в маленький вихрь и снова опал.

Подростки-пегас-ли дружно и с восхищением заржали. И даже старый Оби удивленно затопал копытами по земле.

Вудхаус аккуратно промокнул салфеткой губы и с усмешкой, приподняв бровь, посмотрел на Горни. Горни посмотрела на Вудхауса и со значением заглотила девятую сарделечку.

Иногда они понимали друг друга без слов. Слишком часто, если честно, но они оба старались об этом не думать.

Маги закатали рукава, поднялись и приступили к делу.

Дети — всегда дети, даже с копытами, а в каждом взрослом, даже крылатом и скалящемся, живет ребенок.

Эби и Натаниэль устроили представление, которого не видели и столицы континента. Над долиной порхали огненные птицы и драконы, поднимались смерчи, плясали луны и звезды, вставали десятки радуг, падали с неба призрачные яблоки, танцевали огромные бабочки и важно ступал гигантский пегас, глядя на соплеменников. К яблоне, у которой расположились маги, подошли сначала подростки, а затем и их матери с малышами, и жеребцы — и все зачарованно следили за представлением. А когда оно закончилось, не поспешили уйти, а переливчатым ржанием поблагодарили гостей и только потом разошлись по долине.

Рядом с магами остались любопытные подростки. Эби протянула уже знакомому жеребенку кусок лепешки и попросила:

— Отведешь нас к твоей маме, Вифи? Я хочу помочь, чтобы вы не болели. И тебе и твоему братику.

Пегас-ли переступал на месте, опасливо глядя на подношение, а затем решился, всхрапнул и кивнул.

Мама Вифи оказалась изящной золотистой кобылкой. Она пила из звонкого глубокого ручья бок о бок с очаровательным тонконогим жеребёнком. Эби и Вудхаус приближались к ней с осторожностью, но она, покосившись на них и на Оби, все же не стала уходить.

— Здравствуйте, — Эби присела, зачерпнула воду рукой, отпила. Вода вроде бы ничем не пахла, не имела привкуса, но гномка все трогала ее, нюхала, пробовала языком. Что-то все же было не так, но она не могла понять что. А может, это просто ее воображение и желание поскорее найти проблему? Эби еще попробовала и, решив, что придумывает, набрала воду в флягу.